3.1. Анализ версий, оправдывающих необходимость штурма

«В комментарии к Уголовному кодексу по редакции Вячеслава Михайловича Лебедева, председателя Верховного суда, сказано, что причиняемый вред должен быть соразмерен предотвращаемому, поэтому лишение жизни одного человека для спасения жизни другого человека будет превышением пределов крайней необходимости… А вот мерить количественно — «мы убьем двести, чтобы сохранить жизнь двумстам тысячам» — для юристов нет такого понятия. Каждая жизнь бесценна. Каждая. Нельзя количественно мерить» (М. Барщевский, юрист, представитель Правительства РФ в Конституционном, Верховном и Высшем арбитражном судах, радио «Эхо Москвы» от 02 марта 2006г.).

Состояние крайней необходимости — основной аргумент для оправдания необходимости силового решения — штурма с применением спецсредства. В соответствии с статьей 39 Уголовного Кодекса РФ «причинение государством своими действиями вреда не является преступлением, когда это вызвано состоянием крайней необходимости для устранения опасности, если:

1) все другие возможности для ее устранения исчерпаны,

2) деяния, связанные с крайней необходимостью по меньшей мере устраняют опасность,

3) государством предприняты все возможные и необходимые меры по минимизации вреда и не допущению превышения пределов крайней необходимости.

Однако из материалов расследования следует, что ни одно из этих обстоятельств не имело места на Дубровке:

1) правоохранительные органы категорически отказались от иных (бескровных) способов разрешения ситуации, выбрав силовой вариант — штурм;

2)действия спецслужб, связанные с применением газа, не только не устраняли опасность взрыва и уничтожения заложников, но и спровоцировали активное сопротивление террористов, которые имели возможность реализовать свою угрозу взрыва, но по неустановленным следствием причинам не сделали этого;

3)минимизация жертв не являлась приоритетом операции: были сорваны достигнутые до штурма договоренности по освобождению иностранных заложников, а из материалов уголовного дела (объяснений медработников, участвовавших в оказании помощи пострадавшим) видно, что спасение отравленных заложников не являлось основной задачей штаба, проводившего операцию по уничтожению террористов.

Для оправдания необходимости штурма официальными властями приводились несколько версий, связанных с расстрелом заложников.

Первой версией, переданной СМИ в 05:40 представителем оперативного штаба Павлом Кудрявцевым, была ложная информация о том, что «за последние 2 часа террористы убили… 2 заложников», поэтому штаб был вынужден принять решение о начале штурма.

Однако материалами следствия подтверждено, что никаких расстрелов заложников ни 23-го, ни 24-го, ни 25-го, ни 26-го не было. Ольга Романова и Геннадий Влах заложниками не являлись, а беспрепятственно вошли в ДК и, вызвав агрессию террористов, были расстреляны.

Вторую версию озвучил перед СМИ в 06:30 представитель оперативного штаба Игнатченко. Он представил ложную информацию о том, что при попытке прорыва из здания убиты два заложника, есть раненые. Чтобы поддержать их, выдвинулся спецназ.

Попытка прорыва из ДК приписывалась тяжело раненым шальными пулями за несколько часов до этого Павлу Захарову и Тамаре Старковой, находившимся в больнице на момент штурма около 3 часов.

В версиях, озвученных позднее, в качестве основания для проведения штурма указывались отказ террористов от дальнейших переговоров и отказ от освобождения заложников. Однако на 8–00 утра 26-го октября было назначено освобождение заложников — граждан США и Казахстана (приложение 28.7), а на 10 утра были назначены переговоры с генералом Казанцевым.

В материалах расследования декларируется решение о признании действий спецслужб совершенными в состоянии крайней необходимости так же, как и само наличие состояния крайней необходимости, игнорируя факты и возможность независимой оценки ситуации, по результатам которой в состязательном судебном процессе могла быть установлена обоснованность и законность применения газа.