Лена и Сережа прожили вместе только полтора года. Столько они оказались женаты.

С Сережей Лена познакомилась в 1969 году, в пионерском лагере. Им было по 14. С тех пор они дружили. Всю жизнь до гроба. Когда Лена выходила замуж за Володю Никишина, с которым как-то познакомилась в горах — Лена и Володя сумасшедшие горнолыжники, — Сережа ей позвонил и сказал: «Поздравляю. Но все равно когда-нибудь ты будешь моя, потому что я тебя очень люблю». Тогда им было уже по 21, и начиналась их, Сережи и Лены, параллельная жизнь длиной в 18 лет.

…Лена родила Андрюшу и вся ушла в его воспитание. Сережа окончил Институт военных переводчиков с английским и фарси и попал в Афганистан. Конец 70-х, как раз там началась война. И Сережа пробыл на ней шесть лет, только с отпусками.

— Я не испытывала тогда к нему женской любви, — говорит Лена. — Просто — друг. Очень надежный и верный. Я всегда могла рассчитывать на его поддержку. Он приезжал в Москву в отпуска, был вхож в нашу семью, помогал в том числе и Володе, когда у него были неприятности. Но все это время Сережа не женился. Иногда говорил, что ждет, когда развалится моя семья, и что предан мне.

Лена работала в школе учительницей химии. Рос Андрюша. У него открылись способности к языкам и наукам, и уже с шестого-седьмого класса Лена и ее мама помогали мальчику готовиться к поступлению в МГУ. Именно в Московский университет. Андрюша был очень фундаментальным человечком. Если увлекался минералогией, то это было так: дома создавались коллекции, покупалась куча книг, он изучал все названия камней по-латыни. «Как ты можешь?» — спрашивала Лена. «Мне это нравится, и поэтому я быстро запоминаю», — отвечал Андрюша.

— И вот у нас наступило трудное время. Андрюша готовился в университет, денег на дополнительные уроки совсем не было, Володя ничего не зарабатывал, выпивал. Как раз кто-то у него на стороне появился… Я все понимала, но мне было не до того. И тут на первый план вышел Сережа. Он был уже подполковником запаса и ушел в бизнес. Он давал мне деньги на репетиторов для Андрюши. А Володя вел себя так, будто его ничего не касается.

Наконец Андрюша поступил на химфак и пошел к одному из профессоров посоветоваться, какую кафедру выбрать. Профессор спросил: «После университета ты на Запад собираешься? Или здесь хочешь работать? В зависимости от этого и кафедру надо выбирать». Андрюша ответил: «Здесь останусь». Тогда профессор улыбнулся: «Я получаю 100 долларов». Андрюша вернулся домой и сказал Лене: «Настоящий ученый, ничего у него нет и ничего не надо, кроме науки. Я так же хочу». Андрюша выбрал кафедру высокомолекулярных соединений — то есть чистую науку. Такая специализация позволила бы ему выбрать фармакологию или заняться, например, клонированием…

Последнее время Андрюша мало занимался в университете. Лена его спрашивала: «Почему?». А он: «Я все это уже знаю». Действительно, будучи глубоким и основательным человеком, он многое изучил, еще готовясь в университет. И, уже будучи студентом, глубоко занялся английским и немецким. Ходил в филиал Института Гете в Москве. А английский — с преподавателем. Два года подряд ездил в Англию, был в Ирландии. Язык давался легко, и он стал защищать свои работы в МГУ на английском, надеясь на серьезную научную карьеру. Все складывалось просто здорово.

Когда Андрюше исполнилось восемнадцать, Володя ушел в другую семью. Это был очередной его роман, но терпение Лены лопнуло, и она сказала: «Хватит».

— Мы поговорили с Андрюшей, и он мне сказал: «Пусть уходит. Он к нам нехорошо относится».

Так наступило время Сережи. Его помощь Лене, школьной учительнице, стала постоянной, он готов был на все, чтобы ее жизнь стала беззаботной, а Андрюшина — еще более наполненной. Лена почувствовала себя защищенной — впервые после долгих лет, когда надо было тянуть воз самой.

— Конечно, я думала, что если в доме появится Сережа, то Андрюше будет неудобно. И опять я сказала Андрюше откровенно: «Вот Сережа, который меня любит». И Андрюша просто ответил: «Я знаю, потому что это знают все». Так мы поженились. Мне было очень страшно все опять начинать… Но Андрюша дал «добро».

Первым делом Сережа сказал Лене, что надо покупать квартиру — в ее доме, который создавался для другой семьи, он как мужчина жить не имеет права. Тут как раз напротив дома стали ломать старую пятиэтажку и закладывать новый фундамент. И они решились там строить их новый дом. С нуля.

Начался счастливый период планов, проектов, идей… Был уговор, что, как только все будет закончено, они устроят огромную шумную свадьбу и новоселье одновременно. У Сережи — грузинские корни, и он не понимал, как отмечать семейные праздники в ресторане. Говорил: в новой квартире неделю будем гулять…

— Все было приурочено к этой квартире. 22 октября мы привезли мебель в Андрюшину комнату, ее собрали, в десять вечера мы пришли в этот наш дом, выпили, счастливые, по рюмочке, ребята, которые собирали мебель, выпили с нами и пожелали долгой жизни в новом доме. Наступило 23-е… Я сама взяла билеты на «Норд-Ост». Сережка заехал за мной с работы. Я достала бутылочку винца, пожарила мяса, но Сережа сказал: «Некогда. Вернемся после спектакля и посидим». Настроение было прекрасное. Никаких предчувствий, кроме ощущения счастья и начала новой жизни.

В антракте Сережа пошел покурить на улицу, а Лена с Андрюшей прохаживались в фойе. Немного понервничали — дали уже второй звонок, а Сережа все стоял на улице.

— Мы сидели в 4-м ряду, на лучших местах. Когда все это началось, у нас с Андрюшей началась дикая трясучка. А Сергей окаменел и сразу сказал: «Нас спасать не будут». Я говорила ему, что так быть не может, Путин так облажался с «Курском», теперь будут спасать… А Сережа повторял: «Нет, до нас никому нет дела». Прошла трясучка, и я не плакала. Успокаивала Андрюшу, а он мне: «Я не боюсь умирать». Сережа повторял, что, когда все закончится, сразу обвенчаемся. И не будем ждать никакого новоселья — сыграем свадьбу… Вообще не было никакого слюнтяйства. Чеченка подошла и направила на Андрюшу пистолет. Я попыталась заслонить его. А они мне не позволили… Сколько я ни пыталась посадить Андрюшу между нами с Сережей, они мне говорили: «Ты должна сидеть между нами, мы тебя будем защищать». У Сережки с собой были все документы — и офицерское удостоверение, конечно. Я ему предложила: «Давай их мне, я в сапог засуну, когда пустят в туалет». Он отказался: «Нет. Не буду порочить офицерское звание, все документы останутся со мной, что бы ни случилось».

Первым из них газ почувствовал Андрюша и сказал: «Пахнет чем-то сладким». Лена смочила платки. Сначала — Андрюше, дальше — Сереже, последней — себе. Все, что помнит, как поднесла руку к лицу. Дальше — провал…

Позже Лена видела видеосъемку в зале после штурма — там их с Сережей уже нет, а Андрюша все сидит. Один на 4-м ряду и в опустевшем зале. Сидит, запрокинув голову, — его не потащили, видимо, потому, что он был крупный — 195 рост. Тяжело.

Смерть же Никишина Андрея Владимировича была зафиксирована 26 октября в 8.20, в соседнем госпитале ветеранов войны и труда № 1, куда его принесли, согласно медицинским документам, уже в агонии в 7.40, то есть спустя два часа сорок минут после газовой атаки на зал с заложниками… От зала до госпиталя — двести шагов.

— Я очнулась только в больнице. Мне говорят: «Все нормально, все закончилось». Тогда я: «А где муж? Мои?». Мне: «Всех спасли».

И Лену повезли в реанимацию — спасать. Приходя там в себя, она совершенно не чувствовала беды…