Age 35; Russia, Yeysk city.

I knew Kostya since childhood.  He was born on May 6th, 1967, and we lived in the same apartment building in Sarov, back when it was still called Arzamas-16.

Kostya was baptized as an adult.  I know that it was a conscious decision.  We grew up together during the Soviet time that is now subject to historical reevaluation, but in those days our lives were structured communally.  There were always many children in the apartment’s commons, and never a day passed that we did not gather together and play.  Kostya from early on had this feel for justice: if the boys were fighting he tried to play the role of peacekeeper.  When he grew up it remained with him.  He was always trying to extinguish conflict.

We went to school together.  He was the perfect student.  We had one course called ‘outside reading’ — not everyone liked it, but Kostya loved reading from the school bookshelf, especially books about the Great Patriotic War (WW II).  He soaked up their atmosphere of achievement, and, as a result, this set him on the path of his life.

After school Konstantin entered one military academy, and I entered another.  In the summer of 1986, when we were both in our second year of the academies, we got together while on vacation.  Kostya, like any young man, was trying to become stronger in order to protect the Motherland.  During my school years I was studying unarmed combat, and was a good athlete.  But then Kostya said to me: “You know, it’s all nonsense.  There’s this Alexey Alexeevich,” and he started to explain to me something I never learned in school.  As I understood it, it was the addition of ‘goodness’ to the martial arts, and I was very interested. 

We did not meet very often, mainly only during school vacations.  I wrote to him in Irkutsk where he was serving at the time.  During the last few years we had been meeting in Moscow to attend seminars, and he introduced me to this Alexey Alexeevich.

I remember how, during fourth grade, Natalya Yakovlevna (Lipakina) came and invited us to join an orchestra of folk instruments.  We played well, but later when she had to leave on business the orchestra was without a director.  There was a school holiday and the parents were coming, so we decided that we would play.  We got out the instruments and we played “Ach, my porch, my porch!” and what a cacophony it was!  We screwed it up, but at least we were the center of attention.

Kostya was a cadre officer.  His profession was to defend the Motherland.  Whenever we met we talked how to set up units and conduct training.  There was talk an officer’s duty as the defender of the nation. Kostya was the lively one in any group he was in, and attracted people with his ideas and compassion for what was happening in our Native Land.

I remember once he was invited him to be a witness at a wedding, and he came from faraway Irkutsk at his own expense.  Even at the wedding, after congratulating the young people, he acknowledged his love of the Motherland.  In Sarov, Irkutsk, Chita, wherever he lived during his life, they started these youth community organizations – hand-to-hand fighting clubs.  The boys in these clubs occupy themselves in social service, yet they have one main interest – to learn to defend themselves and their loved ones, in the name of Good.

I remember one summer these boys came to Kostya at home and they got together by the river, and did some training out in a meadow.  Kostya’s mother liked fishing, but his father by this time had passed away.  So we went fishing while the boys worked out, and discussed various topics.  We kept returning to the topic of Russia’s situation, and what could be done to defend it.

Nadezhda Stepanovna, Kostya’s mother, was a retiree, and she had worked on an assembly line in the military industries her whole life.  Her work was noted with government awards.  Kostya’s parents’ relationship to work made a definite impression on him.

He leaves behind a daughter, fifteen-year-old Anastasiya.  She is very much like her father.  She’s a perfect student, and an athlete — Kostya was very proud of her.

He loved to write to people.  We often exchanged letters when we were far from each other.  One time he wrote on the envelope: “Great Russia, Powerful Sarov” and the address – and the letter got to me. You get something like that and right away your mood is elevated.

He would buy books on the street that were being sold by libraries, including religious publications.  I would very much like that the work Kostya began continue.  Let there be a ‘Konstantin Vasilev Library’, or named anything else, but let it carry the cargo that he put into it.

Written by military officer Andrey Mikhailovich Dushenko.

Kostya’s attraction to the folk arts continued throughout his entire life.  As an adult, after finishing the academy and becoming a lieutenant colonel, he exclaimed: “I wish I could learn to play the balalaika!”  Moreover, this was after he had already mastered the accordion and could play any song people wanted at parties.  He had a very good ear for music.

Fate separated Kostya and I, but I remember very well his hands and his piercing blue eyes.  He was incisive, but in a good sense: whatever he took up, he took up in a serious way.  It was easy to talk with him; he was accessible, yet very deep.

His character was apparent since childhood.  Over the years he began to demonstrate the true Russian soul.  There was great internal strength in Kostya.  He was one of few people with whom I was not afraid to be myself.  I was not afraid to be stupid or funny or naïve.  I could cry, sob, and laugh around him.  When talking with him I could feel myself growing stronger.

Kostya and I had a break in our communion.  We met again after he was already grown up and had finished the military school.  It was at a function in Sarov where I also lived and worked.  Watching Kostya, I could say that he had grown into a unique person.

A deep interest in the Orthodox religion and its Russian roots had developed within him.  Oh how he loved Russia, how he worried about her!  He felt inseparable from her.  He spoke about Russia, about her destiny, and he perceived it to be something very significant.  He made a contribution to the understanding of what Russia is.

It was impossible to talk with him on an everyday level.  He carried in himself something larger.  I am convinced that all who knew Kostya still feel his presence.  It turns out that we are just now starting to collate our thoughts about our time about Kostya.

Kostya had so much sincerity, and so much goodness!  Anytime, day or night, he we was ready to help.  One could always count on him.

Kostya was very rational: he had three degrees, and all with honors.  He read a lot, and was up to date on the economic and political problems of Russia.  All the knowledge he received and stored within himself, he shared.  Konstantin was an absolute patriot.  He believed that it was good to adopt the experience of the West, but forbidden to lose that huge potential, the human, natural, and scientific potential, that Russia possessed.  He was convinced that if all Russia owned was developed and adopted, Russia would become a mighty nation.  Konstantin was an Orthodox man and often talked with the priests and read spiritual literature.  He believed that the most important thing of all was to properly educate our coming generation.  We are rich in our traditions and our history.  We must educate the children, and make books and movies about these.

Written by Natalya Yakovlevna Lipakina, his former teacher.

PS: In the Cathedral of the Shrine of Nikolai in Podkopiya, the abbot is Father Savva (Molchanov).  Close friends and comrades of Konstantin Vasilev gathered there to speak about him and donate his library to patriotic youth groups.  Now the youth group at that cathedral bears the name of this hero: Konstantin Ivanovich Vasilev, a person who did not begrudge his life “for others”.

(From materials in an article by Marina Vasileva: ‘The life and achievements of a Russian warrior’, 2003.)

Comments (9)

3. Героический подвиг Written by Светлана Губарева , on 04-02-2011 12:14 Вечером 23 октября, после того, как средства массовой информации передали о захвате чеченскими террористами в качестве заложников зрителей «Норд Оста», подполковник Константин Васильев, будучи с детства нетерпимым к насилию и несправедливости, самостоятельно принял решение предложить себя в качестве заложника вместо удерживаемых террористами детей. Константин в форме подполковника российской армии и служебным удостоверением прошел оцепление и вошел в здание, после чего вступил в переговоры с террористами. 26 октября, после состоявшегося штурма, тело Константина Васильева с шестью пулевыми ранениями нашли в подвальном помещении. Следствием было установлено, что смерть наступила в ночь с 23 на 24 октября. Все мы, родные, близкие, друзья и товарищи, горько переживаем его гибель. Мы единодушны в мнении, что он совершил подвиг. Своим героическим поступком Костя заставил задуматься окружающих очень о многом – о смысле жизни, о любви к Родине и ненависти к врагам. Теперь уже, оглядываясь на прошлое, мы понимаем, что вся недолгая 35-летняя жизнь Константина вела его к подвигу самопожертвования ради Отчизны. Где бы он ни был: в Ставрополье и Забайкалье, на Кавказе и в Архангельске, в Москве и в родном Сарове — везде и навсегда у Кости оставалось множество друзей, близких ему по Духу. Константин был проводником всего того доброго и хорошего, что мог вместить своим сердцем, разумом и умением и донести другим. Он, готовясь стать офицером с 1984 по 1989 г.г. в военном училище в г. Краснодаре, обучался у Кадочникова Алексея Алексеевича ратному мастерству рукопашного боя. А сегодня в Иркутске, Чите, Нижнем Новгороде и Сарове его друзьями организованы клубы, где ведется работа с детьми и взрослыми. И они подтверждают слова Константина: «Главное не в том, чтобы научить человека умению защитить себя, главное в том, чтобы он знал – это необходимо прежде всего для защиты Родины!» В детстве Костя любил читать художественную литературу о Великой отечественной войне, всегда чтил память о погибших в ней. С болью в сердце, он рассказывал еще совсем недавно о том, что в библиотеках списываются книги о войне. Чтобы сохранить то, что ему было по силам, скупал их у работников библиотек на улице. Вся комната общежития в Москве, где проживал Константин, была заставлена коробками с книгами о народном подвиге в Великой битве за Родину против фашисткой Германии. В настоящее время книги переданы в военно-патриотические клубы, где проводятся занятия со школьниками и подростками. В родной школе № 20 г. Сарова Костю всегда встречали с радостью, когда он приходил во время своих редких приездов домой. И сегодня, после гибели Константина, по инициативе классного руководителя Кости – Шамаевой Тамары Андреевны, и директора школы, депутата Городской думы – Кашенцовой Лориты Николаевны в память о воспитаннике Васильеве Константине Ивановиче, сознательно и добровольно отдавшем жизнь свою во имя Отечества, в комнате Славы школы открыта экспозиция, посвященная герою-офицеру Васильеву К. И. Друзья и близкие через общественные и городские организации делают все возможное, чтобы увековечить память о Славном сыне своего Отечества в назидание будущим поколениям. Но не хватает одного, очень важного — признания подвига подполковника Константина Васильева государственной властью. С малых лет Костя впитывал своей душой святость родной земли, помнящей Серафима Саровского и монахов знаменитого монастыря, расположенного на месте древнего городища и крепости Сараклыч, защищавшей когда-то юго-восточные рубежи Руси. Сердце и сознание русского офицера было переполнено болью за Отечество. Казалось бы, его служба проходила далеко от «горячих» точек. Однако, война не имеет границ. Сильным ударом отозвалось известие о захвате чеченскими террористами заложников в ДК на Дубровке в душе офицера Российской армии. Нам все время говорят, что Константин погиб не при исполнении служебных обязанностей, в свободное от службы время. Может быть, именно поэтому его военное начальство не спешит, а может и вообще не имеет намерений, выходить с ходатайством о представлении его посмертно к государственной награде. Но разве может быть у офицера строго установленное время, когда он обязан выполнять свой долг по защите Родины, вне которого его не должно трогать ничего из происходящего рядом с ним? Разве офицер это не тот человек, который 24 часа в сутки по первому приказу своего Командования и по зову сердца просто обязан выполнить свой долг и встать первым против зла в любом его виде? Все мы, друзья, близкие Константина, его учителя и наставники, ученики и воспитанники обращаемся к Вам с просьбой поддержать нас в нашем стремлении увековечить память героического подвига гражданина России Константина Ивановича Васильева. http://snrrb.my1.ru/publ/stranica_pamjati/ geroicheskij_podvig_grazhdanina_rossii_konstantina_ivanovich a_vasileva/7-1-0-36 Report

4. Written by Комсомольская правда -Нижний Н , on 18-02-2011 23:01 — 23 февраля в Доме ученых состоится премьера документального фильма «Русский офицер», посвященного выпускнику школы № 20 Константину Васильеву, погибшему во время захвата террористами заложников в Театральном центре на Дубровке в Москве,— сообщает «Православный Саров». Комсомольская правда в Нижнем Новгороде 15.02.11 18:51 Report

5. Фильм о Константине Васильеве Written by студия «Киноконтакт» , on 25-05-2011 22:52 «I Международный Кинофорум антитеррористических фильмов „Золотой Витязь“ под девизом „Любовью и единством спасемся“ с 24 по 28 мая в Москве на Красной площади в рамках Всероссийского военно-спортивного праздника ГТО. В программе кинофорума будет показано около 50 игровых и документальных фильмов, затрагивающие темы терроризма и экстремизма. Пройдет научная с участием представителей Национального антитеррористического комитета, Российской Академии Наук, деятелей культуры…» Предположительно, фильм о Константине Васильеве будет показан 28-го мая в 15-00 Report

6. Забытый герой Норд-Оста Written by Подполковник Антон Маныпин , on 17-07-2012 18:56 Подполковник юстиции Константин Иванович Васильев имел необычайной глубины большое сердце, вмещающее: веру -- как стержень исповедания Христова учения; надежду -- как целостность веры; смирение -- как душу спасения; мужество -- как добродетель, позволяющую видеть свои грехи и плакать о них; и, самое главное, -- это сердце воина вмещало в себя венец всех совершенств -- любовь Христову во всей ее полноте. Результатом совокупностей всех этих совершенств вылился благодатный и святой подвиг воина, называющего себя Христовым. Это подвиг положения души за «други своя». Начать, наверное, надо с того, как мы познакомились. Это был 1997 год. Я переходил на второй курс Военного университета Министерства обороны и сдавал экзамены. К нам приехали абитуриенты. Они должны были поступать слушателями на судебное отделение. Казарма, где они расположились, находилась в здании университета в Лефортово. У меня был патруль с двумя курсантами. Маршрут патрулирования проходил мимо Елоховского Богоявленского собора. И вот дело к концу идет, а патруль заканчивается в 12 ночи. И где-то к семи часам (ну чего зря болтаться?) я пошел на вечернюю службу. С курсантиками встали. В Елоховском людей много -- была суббота. И я вижу, офицер стоит, майор. А офицер офицера когда видит в храме, это очень радостно -- единое братство, слияние происходит. И мы увидели друг друга. Ни я его не знал, ни он меня, я старший лейтенант был, он майор. На службе стоим, заканчивается служба, то ли он вышел раньше, то ли я, но потерялись. Ко мне курсантики подходят и говорят: «Отпустите нас пораньше». Дело молодое -- понятно. Говорю: «Без проблем. Сейчас придем, доведу до университета, переоденетесь». Надо довести их -- ответственность. Довожу, захожу в каптерку, они там переодеваются. А как раз это в казарме, на первом этаже, где жили поступающие на дневное отделение. Я сижу за столом, стол напротив входной двери. Сижу, читаю Евангелие, 11 главу Евангелия от Матфея -- забыть невозможно, про себя читаю, вожу глазами по строкам. Дверь открывается напротив каптерки. Ну, я «подвижник», я же читаю Евангелие, не подниму даже голову… Продолжаю читать. Слышу шаги за мной. Подходит ко мне вошедший, и за спиной моей вслух читает те строки, которые мысленно читаю я. Вот я мысленно, а он вслух их произносит! То есть Господь каким-то невидимым образом одновременно дал мне возможность читать там, где и он. Читаем такие строки: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Аз упокою Вас. Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим. Ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко есть». Я поднимаю глаза, стоит майор, с которым я встретился в храме. Это был Костя Васильев. Так мы с ним не разлей вода с 97-го и до 2002 года, до его гибели, дружили. Потом я получил комнату в общежитии Академии бронетанковых войск и перевез туда свою семью -- Наталью и доченьку Марию. Он приходил к нам, беседовали, читали молитвы, Евангелие, трапезничали вместе. Наташенька очень вкусно готовила, и Костя всегда поражался: «Какая у тебя, Антон, дивная жена!». Наташу он всегда называл не иначе как Наташенька. Главное, что меня поражало в нем всегда, -- он невидимо вел меня к Богу. Он всегда стремился реализовать свой офицерский долг на войне. Он говорил: «Антончик, хочу научиться у тебя вере». А незримо я у него учился. Он был меня старше на пять лет. Он говорил, что я испытал определенные трудности в зоне боевых действий в Чечне, а он был из ракетных войск, и ему никогда не приходилось быть на Северном Кавказе. Он всегда мне по-доброму завидовал: «Ты выполнил свой долг, а я вот…» Я его успокаивал: «Родной мой Костенька, время придет, и ты исполнишь свой долг. Ты носишь погоны -- исполнишь сполна». А получился подвиг высшей святости -- Костя положил душу за «други своя». И то качество, которое поражало меня в нем, неимоверно сильно -- это его любовь. Любовь к Богу, к Отечеству Российскому. Обостренное чувство любви было Милостию Божией. Одаренный был такой. По святым местам ездили, исповедовались вместе, причащались. Один эпизод такой. В 2000 году я вернулся после второй командировки в Чечню с тяжелым ранением Лечился почти полгода, но из армии не демобилизовался, еще пять лет прослужил. Мне мой духовник сказал: «Причащайся каждую неделю. Только этим будешь жив», но я не выполнил этого благословения, пропустил неделю. И этого хватило мне, чтобы я чуть не умер. У меня схватило сердце. Начало так сильно болеть, что я с лекции пришел, лег и не мог даже встать -- боль такая неимоверная. Я решетку кровати держал и сжимал до крови, чтобы пересилить боль. И тут слышу стук в дверь. Костя зашел, я только приподнялся, а он говорит: «Все, Антончик. Я все понял, лежи». Он встал на колени, взял молитвослов, зажег свечу и начал читать молитвы из молитвослова. А у меня сердце еще больше болит. Я держал его руку, сжимая так, что он сказал: «У меня рука посинела». Вдруг он замолк, и у меня боль прекратилась -- моментально. Я повернул голову и вижу: Костя стоит на коленях, а из его глаз текут слезы. Он уже не читал по молитвослову, молился своими словами, с болью в сердце. Так он стоял минут пять на коленях и плакал, как ребенок. Это было 13 октября. А 14 -- Покров Пресвятой Богородицы. Он хотел познакомиться с отцом Валерианом (Кречетовым). И вот мы под Покров, в субботу, решили на следующий день ехать к отцу Валериану в Покровский храм на службу, исповедоваться, причаститься. У меня совсем перестало болеть сердце, тонус прекрасный, нормальный пульс. Утром встали, прочитали правило и поехали на электричке. А у Кости была немощь -- он курил. И он всей душой своей просил Господа Милосердного, чтобы Он дал ему возможность избавиться от этой страсти. Мы читали Евангелие от Матфея. И там Господь говорит: «Имейте веру с зерно горчичное и можете горы переставлять». Костя читает и говорит: «Верую, Господи! Помоги! Брошу курить». Приезжаем в Покровский. Служба, престольный праздник Покрова Пречистой Божией Матери. Отстояли Литургию, исповедовались, причастились. Выдержал он неимоверно -- не покурил с утра. Закончилось богослужение. Мы вышли. Слева от храма дом батюшки, и там лавочка такая, за калиточкой. Я вижу, батюшка сидит на лавочке. И он меня увидел, позвал: «Антошка! Иди сюда! Как дела?». Обнял меня. Я говорю: «Батюшка, помните, я вам про Костю рассказывал? Православный патриот, друг мой, которого мне Господь дал. Я привез его». Он: «Да, конечно, помню». Костя стоял за калиткой, не решаясь зайти. И батюшка Косте замахал, мол, заходи. Когда Костя подошел к батюшке, он посмотрел ему в глаза и вдруг спросил: «Куришь?». Костя изумился: «Да, батюшка, курю». А батюшка: «А не курить можешь?» Костя ответил: «Нет, не могу» -- «А вот это грех». Тогда отец Валериан, благословляя, трижды легонечко ударил его в грудь, сказал: «Бросишь». И с этого мгновения Костя перестал курить. До своей смерти так и не закурил. А как погиб -- это самое главное. Он распределился после выпуска судебного отделения Военного университета в Департамент управления военных судов начальником отдела кадров. Это, по-моему, полковничья должность. У него была великолепная карьерная перспектива. Он был один, семьи у него не было. И он время свое только на работе проводил, да молился в храмах: всего себя Богу отдавал и служению Отечеству. 23 октября он в десятом часу возвращался с работы. Его маршрут проходил по Дубровке, мимо театрального комплекса «Норд-Ост». Он уже знал о захвате. В это время женщина-заложница выбежала и стала кричать: «Там какие-то люди в масках, в камуфляжах, с автоматами, стреляют. Помогите!». Константин не раздумывая направился прямо туда, сумел пройти в фойе с черного хода. К нему подошли три «чеха» с автоматами. Костя предъявил свое удостоверение «Департамент управления военных судов», сказал: «Я представитель власти. Детей отпустите, я себя в заложники оставляю». А для них человек в форме, что красная тряпка для быка. Они начали издеваться над ним. Нам потом рассказывала женщина, которая все видела, что ему стали в лицо тыкать стволами автоматов и срывать погоны. Но Костя был здоров не только духом, но и телом. Рукопашным боем занимался. И он двоих почти обезоружил в борьбе. А третий пронзил его автоматной очередью, пять пуль попали Косте в тело. Он упал и, раненый, продолжал бороться. Шестая пуля вошла в голову. Его сбросили по винтовой лестнице в подвал. Когда штурмовали «Норд-Ост», его нашли на четвертый день. Всех уже вытащили. Рабочие и уборщики в подвал случайно спустились и видят: офицер в крови лежит, разодрано все у него, а рядом нательный крестик, сорванный во время борьбы. Ни одна крыса к нему не притронулась. Его правая кисть была собрана в крестное знамение, а левая в кулак. И он улыбался. Мы видели это. Потом мы поехали Костю хоронить, отпевали его только на седьмые сутки в Сарове (Арзамасе-16, откуда Костя был родом). Саров -- место подвигов преподобного Серафима Саровского. Отпевал отец Владимир, его друг, который Костю очень любил. Я стоял в изголовье Кости, ком стоял в горле. Я видел: венчик лежал на лбу. Вдруг заметил -- у него из глаз текут слезы. Прямо в гробу. Я не выдержал, поцеловал в лоб, в венчик, и мне в нос ударил запах свежих яблок. Я подошел к отцу Владимиру и говорю: «Батюшка, Костя плачет». Он подошел, приложился к венчику и минут пять не мог отнять губы от его лба Потом поднял голову и со слезами сказал: «Святой воин, святая смерть». Костю хоронил весь Саров. Я был ошеломлен, сколько людей его знали. Он там вырос. Он батюшку Серафима преподобного так любил! На кладбище были многие священники, хотели маму повидать, Надежду Степановну, и попрощаться с Костей. Бабушка Надя -- такое чудо! Отец умер к тому времени, остался старший брат. После похорон мы пришли в комнату общежития Академии бронетанковых войск в Лефортово, где он жил. По традиции, если кто из воинов погибает, оставшиеся святыни раздаются друзьям. Мне, грешному, достался образ Серафима Саровского — Костина икона, его нательный крестик и парадный китель. Я знаю, что Константину подготовили представление к награде — орден «Мужества». Делал это наш общий с Костей друг. Когда представление принесли начальнику Департамента управления военных судов на подпись, генерал позвонил куда-то. Потом сказал: «Чего-то великовато. Дадим медаль „За отвагу“. Переделывайте представление». Конечно, смутился наш друг, мне позвонил, я очень расстроился. Когда принесли новое представление, начальник сказал: «Ты знаешь, там посовещались и решили, ведь мы его туда не посылали, он сам пошел. Как мы его будем награждать?» И ничего не дали. Я уехал в третью командировку в Чечню. Под Аллероем, это населенный пункт недалеко от Гудермесского района, зацепило меня капитально. В засаду попал и был тяжело ранен в глаза. Дали мне второй орден «Мужества». Я его отвез Косте. Не могу не рассказать о том, что было с мамой. Она увидела этот крест ордена, засияла, заплакала от радости, как ребенок, и сказала: «Костя мой! Все-таки государство его наградило!». Я не разуверял, просто отдал орден и все. Хочу вот еще о чем сказать -- это самое главное. В том бою под Аллероем, в ущелье Аханчилак (Черное ущелье), нашу колонну зажали, подбили головную и замыкающую машину. Колонну по особо опасным участкам маршрута следования должны были сопровождать вертолеты огневой поддержки — «Шмели». А вертолетов не было. Колонна встала, и ее начали методически расстреливать. Я спрыгнул из головного подбитого БТРа и вел с колена огонь по позициям боевиков. Минут через 10–15 боя РПГ-7В («выстрел» от противотанкового ручного гранатомета) попал в броню, в правый борт. Я сидел в метре от БТРа. РПГ взорвался в метрах полутора возле моей головы. Огненно-взрывной волной мне обожгло сетчатку и роговицу глаз, контузило. Меня бойцы затащили за борт горящего БТРа из-под огня. Минут через 25 МИ-8 («Шмели») прилетели к нам на помощь и уничтожили огневые точки боевиков «Нурсами» (управляемые ракеты «воздух-земля» на вертолетах). Духов отбили. Колонна ожила. Меня эвакуировали в Ханкалу -- в госпиталь под Грозным. Это был 2003 год, Константин уже год как погиб. Я лежал в палате, на глазах трехсантиметровый слой повязок. Повязки все в крови и слезах, я ничего не вижу. Стоит рядом Сергей Николаевич, хирург-окулист, и диагноз ставит. Врач говорит: «Ну, что, майор, отвоевался? Видеть ты не будешь». Я был в шоке, невозможно представить. Я подумал, что теперь не смогу читать Евангелие, не смогу видеть Святых икон, не смогу видеть лица дорогих и любимых мною людей. Я представить не мог этого. Трое суток, три ночи я лежал и молился. Даже не молился, а клянчил, просил у Господа Иисуса Христа, Царицы Небесной, Государя Царя Николая, Святого Антония Сийского, Антония Великого, чтобы они мне помогли хоть как-то видеть. И на третьи сутки я заснул. Сон длился часов 12. Я никогда в жизни так не спал. И мне во сне явился Костенька. Я, незрячий, вдруг увидел во сне палату, лежащих раненых бойцов и офицеров; из окна падает луч света, из которого выходит Костя в форме. Он идет ко мне, а я ему говорю: «Кость, братское сердце, ты ли это?». Он говорит: «Да, Антош. Я знаю, тебе сейчас очень тяжело. Но все будет у тебя хорошо». А рядом святой царевич-мученик Алексий в мундирчике. Костя пускает его ко мне, царевич подходит, а я говорю Косте: «Кость, ты где?». А он говорит: «Там, где я, Антош, ты даже не представляешь, как хорошо»… Царевич подходит и кладет мне ручку свою на глаза И засиял свет ярче, чем от Кости, красноватого оттенка. Потом мне отец Валериан сказал: «Он же великомученик, а Костя новомученик». И я проснулся. Подошел хирург, разрезал бинты, чтобы везти меня удалять левый глаз. Он снял повязку — и я вижу, моргаю от сияния света. Реакция врача была… просто волосы дыбом! Он стал водить рукой перед глазами, а я слежу за рукой -- реагирую. Правда, левый глаз у меня не видит, и я только правым глазом вижу руку врача. И он стал повторять: «Такого быть не может», потом посадил меня в коляску, повез в операционную, стал проверять мне глаза, все время говоря: «Такого быть не может! Ты видеть не должен». И меня эвакуировали в Федоровскую клинику в Москву. Я две недели пролежал в Ханкале и пять дней в Федоровской клинике, куда приехал ко мне батюшка, отец Валериан Кречетов. На второй день примчался родной батюшка. Вид у меня, конечно, был страшный. Он исповедовал меня, причастил, пособоровал… Я рассказал, что со мной произошло, что мне явился Костя. И мы оба рыдали, как дети. Я спросил: «Батюшка, как так? Бог через Костю и царевича Алексия исцелил меня. Я молился одним святым, а мне явились другие». А он взял меня за руку, сжал ее крепко-крепко и говорит: «Антошка, все просто. На Небосводе святости у Престола Бога Всевышнего они все равны. И только разнятся в сиянии святости. И кого сердце твое хотело видеть, того оно и увидело». P.s. В декабре 2007 года умерла мама Константина Васильева. До этого неоднократно наблюдалось мироточение его фотографий, но перед смертью Надежды Степановны мироточение усилилось. На фотографии явно видно миро-красного цвета, на обратной стороне этой фотографии проявились черты лица Константина. Report

7. Передача телеканала «Звезда»- "Поступ Written by Зритель , on 24-04-2016 03:10 Передача телеканала «Звезда»- «Поступок» http://www.ontvtime.ru/index.php?option=com_content&task=view_record&id=1488&start_record=2016-04-22-12-40-38 Профессионально обошли острые углы, но почти без «клюквы». (За исключением «… эта доска (с фамилиями погибших) была установлена через две недели после трагедии…» ) Report

Write Comment
Please keep the topic of messages relevant to the subject of the article. Personal verbal attacks will be deleted. Please don't use comments to plug your web site. Such material will be removed. Just ensure to *Refresh* your browser for a new security code to be displayed prior to clicking on the 'Send' button. Keep in mind that the above process only applies if you simply entered the wrong security code.
Name:
E-mail
Homepage
Title:
Comment:
Code:*
	I wish to be contacted by email regarding additional comments

Powered by AkoComment Tweaked Special Edition v.1.4.6
AkoComment © Copyright 2004 by Arthur Konze — www.mamboportal.com
All right reserved