(Жалобы №№ 18299/03 and 27311/03)

Фрагмент неофициального перевода решения ЕСПЧ с английского языка

<…>

6. Спасательная операция и эвакуация

<…>

(c) Выводы

263. Суд не имеет возможности установить обстоятельства смерти каждого погибшего заложника: где он или она сидели на момент начала операции, насколько сильным было воздействие газа, которому они подверглись, наличие у них «сопутствующих факторов» (таких как стресс, обезвоживание, хронические заболевания и т. д.); установить, какого рода медицинская помощь была оказана им на месте, в какое время они были доставлены в больницу, а также какого рода медицинская помощь была оказана им в соответствующей больнице и т. д.

264. Далее, те факторы, которые имели место в случае большинства заложников, могли не иметь места в каждом конкретном случае, если рассматривать его отдельно. К примеру, жалоба на неоказание медицинской помощи не будет иметь смысла в случае заложника, погибшего еще до прибытия медиков. Аналогичным образом, Суд не исключает, что некоторым из погибших заложников медицинская помощь была оказана в числе первых, но они скончались, так как были ослаблены или больны, или же вследствие «удара судьбы, редкого и непредвиденного стечения обстоятельств» (см. постановление по делу Джулиани и Гаджо [Giuliani and Gaggio], цит. выше, п. 192).

265. Иными словами, в настоящем деле отсутствует целый ряд существенных фактических деталей. Принимая это во внимание, Суд подчеркивает, что в его полномочия не входит разрешение вопроса об индивидуальной ответственности лиц, принимавших участие в подготовке и координации спасательной операции (см. Джулиани и Гаджо, цит. выше, п. 182). Суд должен ответить на вопрос о соблюдении государством своих международных обязательств, установленных Конвенцией, а именно обязательства «предпринять все возможные меры предосторожности при выборе средств и методов проведения спецоперации с целью исключить или хотя бы свести к минимуму вероятность случайной гибели гражданского населения» (см. постановление по делу Эрги [Ergi], цит. выше).

266. Суд признает, что некоторая степень беспорядка неизбежна в ситуациях такого рода. Он также признает необходимость сохранения в тайне некоторых аспектов спецопераций. Тем не менее, в данных обстоятельствах спасательная операция, имевшая место 26 октября 2002 г., не была надлежащим образом подготовлена, в частности, вследствие недостаточного обмена информацией между различными службами, запоздалого начала эвакуации, отсутствия надлежащей координации деятельности различных служб на месте событий, отсутствия надлежащей медицинской помощи и медицинской техники на месте событий, а также неудовлетворительной логистики. Суд приходит к выводу, что государство нарушило свои позитивные обязательства по статье 2 Конвенции.

7. Эффективность расследования

267. Последняя из жалоб заявителей на нарушение статьи 2 Конвенции касалась невыполнения государством своих позитивных обязательств по расследованию действий властей в ситуации захвата заложников.
…

i. Было ли официальное расследование «эффективным»

273. Настоящее дело явно относится к категории дел, в которых власти должны провести расследование обстоятельств смерти погибших. Таким образом, имела место причинная связь между использованием смертоносной силы со стороны спецслужб и смертью заложников. Действие газа являлось основной причиной гибели заложников; имелись основания предполагать, что некоторые заложники погибли вследствие неэффективности спасательной операции. Хотя взятие заложников само по себе не может быть поставлено в вину властям, проведение спасательной операции относилось к исключительной компетенции властей (здесь Суд проводит параллель со спецоперациями, проводимыми российскими военнослужащими на территории Чечни и турецкими спецслужбами в юго-восточной Турции – см. постановление по делу Аккум против Турции [Akkum v. Turkey], жалоба № 21894/93, п. 211, ЕСПЧ 2005-II (выдержки); Гойгова против России [Goygova v. Russia], жалоба № 74240/01, пп. 88–96, постановление от 4 октября 2007 г., а также Магомед Мусаев и Другие против России [Magomed Musayev and Others v. Russia], жалоба № 8979/02, пп. 85–86, постановление от 23 октября 2008 г.). Наконец, рассматриваемые события «в целом или в большей степени относятся к сфере исключительной компетенции властей» — так что у заявителей не было ни малейшей возможности осуществить сбор доказательств независимо от властей. В данных обстоятельствах власти были обязаны провести эффективное официальное расследование, с тем чтобы представить «удовлетворительное и убедительное» объяснение причин смерти заложников и установить степень ответственности властей за их смерть.

274. Суд подчеркивает, что не будет рассматривать вопрос о расследовании террористического акта как такового. В данной части расследование представляется достаточно полным и успешным. Так, были установлены личности террористов и их спонсоров, обстоятельства взятия заложников, осмотрены взрывные устройства и огнестрельное оружие, которые использовались террористами; по крайней мере одно лицо (сообщник террористов, находившийся за пределами здания) предстало перед судом и в его отношении был вынесен обвинительный приговор. Открытым остается вопрос о том, было ли расследование столь же успешным в части анализа действий самих властей в ситуации захвата заложников.

275. Суд отмечает, что уголовное дело было возбуждено по статьям 205 («Террористический акт») и 206 («Захват заложника») Уголовного кодекса. Халатность властей не подпадает под действие этих статей. Следовательно, с самого начала и на всем своем протяжении расследование было ограничено очень узкими рамками. Это следует и из планов действий, представленных следователем, в которых речь шла главным образом о самом террористическом акте, а не о действиях властей в ситуации захвата заложников.

276. Хотя формально расследование еще не окончено, органы прокуратуры неоднократно принимали решение об отсутствии состава преступления халатности в действиях властей. Первое такое решение было вынесено в ответ на заявление Нмц-ва, депутата Государственной Думы, спустя чуть более месяца после рассматриваемых событий. Учитывая масштаб данного дела, вряд ли было возможно провести хоть сколько-нибудь значимое расследование по жалобе на халатность властей за такой короткий промежуток времени. Впоследствии вопрос о халатности властей неоднократно выносился на рассмотрение следствия (см., в частности, постановление от 16 октября 2003 г.), однако поспешность, с которой было вынесено первичное решение, уже говорит о многом.

277. Суд признает, что следствие не оставалось безучастным и все-таки рассмотрело некоторые вопросы, связанные с подготовкой и проведением спасательной операции. Доказательства, собранные в этой связи, будут проанализированы ниже. При этом по целому ряду других вопросов расследование было явно неполным. Прежде всего, ФСБ так и не раскрыло формулу газа национальным органам следствия, несмотря на соответствующий запрос, хотя в состав следственной группы входили сотрудники ФСБ, каковыми являлось и большинство экспертов по делу – а значит, по крайней мере, в теории, им можно было доверить такую информацию.

278. Например, следственная группа не пыталась допросить всех членов Оперативного штаба (за исключением одной-двух второстепенных фигур, таких как Ястр-ий и Сл-ий, глава Департамента здравоохранения) и сотрудников ФСБ, принимавших участие в подготовке операции, в частности, тех, кто нес ответственность за принятие решения об использовании газа, расчет его дозы и установку соответствующих устройств. Сотрудники спецназа (которые принимали непосредственное участие в штурме здания), оперативные работники и их руководители также не были допрошены (за исключением одного, который сам пострадал от действия газа). Водители городских автобусов, журналисты и другие «случайные» свидетели (например, «диггеры», которые предположительно помогали ФСБ в установке баллонов с газом) также не были допрошены.

279. Суд удивлен ссылкой Правительства на уничтожение всех рабочих документов Оперативного штаба. По мнению Суда, указанные документы могли бы стать основным источником информации о планировании и проведении спасательной операции (особенно с учетом того факта, что большинство членов Оперативного штаба не были допрошены). Правительство не указало, когда были уничтожены указанные документы, почему, по чьему распоряжению и на каком правовом основании. В результате никто не знает, когда было принято решение об использовании газа, сколько времени было в распоряжении властей для исследования возможных побочных эффектов его воздействия и почему остальным службам, принимавшим участие в спасательной операции, так поздно сообщили об использовании газа (более подробно по этим вопросам см. ниже). Даже если предположить, что некоторые из указанных документов могли содержать секретную информацию, уничтожение абсолютно всех документов, включая те из них, в которых содержались данные об общей подготовке операции, распределении функций между членами Оперативного штаба, логистике, способах координации деятельности различных служб, принимавших участие в операции, и т. д., не было оправданным.

280. Помимо прочего, следствие не предприняло попытки установить ряд обстоятельств, которые – по мнению Суда – были важными и даже имели решающее значение для разрешения вопроса о халатности властей. К примеру, следственная группа не установила, сколько врачей было на дежурстве в день штурма в каждой больнице, принимавшей участие в спасательной операции; какого рода предварительный инструктаж был проведен с работниками службы скорой помощи и водителями городских автобусов по вопросу о том, куда надлежит перевозить потерпевших. Следствие не установило личность всех должностных лиц, координировавших действия врачей, спасателей и военнослужащих на месте происшествия, а также какого рода инструктаж был с ними проведен. Не было установлено, почему массовая эвакуация заложников началась лишь спустя два часа после начала штурма, а также сколько времени потребовалось для ликвидации террористов и нейтрализации взрывных устройств.

281. Наконец, следственная группа не была независимой: хотя ее возглавлял представитель Московской городской прокуратуры, а контроль над ее деятельностью осуществляла Генеральная прокуратура РФ, в ее состав входили представители правоохранительного органа, который нес непосредственную ответственность за подготовку и проведение спасательной операции, а именно ФСБ. Эксперты по взрывным устройствам были из ФСБ. Ключевые судебно-медицинские экспертизы тел погибших заложников и их медицинских карт были поручены лаборатории, непосредственно подчиненной Департаменту здравоохранения г. Москвы. Глава указанного Департамента (Сл-ий) нес личную ответственность за организацию медицинской помощи заложникам, а следовательно, не являлся незаинтересованным лицом. В общем, члены следственной группы и эксперты, на заключения которых в значительной степени полагался главный следователь, были подвержены проблеме конфликта интересов, и это было настолько явным, что уже сам конфликт мог свести на нет эффективность следствия и достоверность его выводов.

282. Вероятно, иные элементы следственного процесса также заслуживают внимания (такие как ограничение доступа родственников погибших к материалам дела и отсутствие у них возможности поставить вопросы перед экспертами и допросить свидетелей). Тем не менее, Суд не нуждается в отдельном рассмотрении данных аспектов следствия. Он уже располагает достаточными доказательствами, чтобы установить, что расследование жалобы на халатность властей по данному делу не было ни тщательным, ни независимым, а следовательно, не было «эффективным». Суд приходит к выводу о том, что в данной связи имело место нарушение позитивного обязательства государства по статье 2 Конвенции.

Официальный сайт Европейского Суда По Правам Человека