В Париже в Grand-Palais прошел заключительный день работы седьмого Международного конгресса жертв терроризма. Россию представляли Ирина Халай – жертва теракта в Волгодонске в сентябре 1999 года, сопредседатель комитета «Матери Беслана» Анета Гудиева и Светлана Губарева, которая сама была заложницей «Норд-Оста», потеряв там жениха и 13-летнюю дочь.

Россияне даже не заметили, как страна оказалась в компании Израиля и Ирака — из этих трех стран новости о терактах приходят чаще, чем откуда-либо. Даже если не считать регулярных эксцессов на Северном Кавказе, то и взорванных поездов метро, захваченных концертных залов, падающих самолетов вполне хватит для того, чтобы стать центром террора. И оттого, что он «международный» — о чем иногда с гордостью рапортуют российские власти – россиянам легче не становится.

Государство оказалось недееспособным: оно или не может или не желает уберечь своих граждан от террористов. А когда беда все-таки касается людей, любимая страна открещивается от всякой ответственности, а тем более — реабилитации и компенсации.

Государство оказалось недееспособным: оно или не может или не желает уберечь своих граждан от террористов. А когда беда все-таки касается людей, любимая страна открещивается от всякой ответственности, а тем более — реабилитации и компенсации.

На встрече в Grand-Palais потерпевшие рассказали представителям прессы о своих проблемах по расследованию теракта, по принятию закона о статусе жертв терактов. «Если на земле есть ад, то Беслан был адом»,— говорит Анета Гудиева – сопредседатель комитета «Матери Беслана». На второй день плена ее вывел из спортзала с грудным ребенком экс-президент Ингушетии Руслан Аушев. Жизнь старшей дочери оборвалась в спортзале Беслана.

Анета Гадиева:

«Мы стараемся, чтобы нас услышали и не только в нашей стране, но и в мире. К сожалению, у нас не те силы, не те возможности, чтобы мы были должным образом услышаны и в нашей стране, и в мировом пространстве. Данный форум может и не решит всех проблем, но это один шаг к тому, чтобы такое зло, как терроризм, было побеждено. И пока не будет единой политики в странах, до тех пор будут умирать люди и, прежде всего, дети.»

Председатель организации «Волга-Дон» Ирина Халай свидетельствует о том, что до прошлого года, пострадавшим в теракте Волгодонска, официально было запрещено выдавать медицинское свидетельство. Они и сегодня считаются пострадавшими от несчастного случая.

В Волгодонске от теракта пострадало 15380 человек, в то время, как официально было заявлено о 350 раненных и получивших увечья. Ирина Халай, согласно постановлению российского суда, получила 7 рублей компенсации от исполнителей теракта.

Ирина Халай:

«Государство обязано защищать человеческую жизнь и не только жертв теракта. Оно ответственно за все, что происходит в России. К сожалению, это все оказывается на бумаге. И любая возможность, которая представляется нам говорить на международном уровне – это очень важно. Россия прислушивается только к международному голосу.»

Сегодня бывшие заложники, которые стали инвалидами, матери, потерявшие своих детей, дети, в миг лишившиеся родителей, остались наедине со своим горем. Все они пытаются докопаться до правды, которую, по их мнению, государство зарыло в землю вместе с жертвами.

«Ненависть к террористам давно сменилась у меня ненавистью к государству, которое лишило меня всего. Четыре года бездомности в родном городе хуже теракта»,— это слова Людмилы Дубинской – жертвы теракта в Волгодонске.

Родные погибших в «Норд-Осте», Беслане, Волгодонске, в поисках истины добрались до Страсбургского суда. Их интересы в европейском суде представляет адвокат Карина Москаленко, которая также участвовала в работе форума.

RFI: Российские граждане ищут защиты в Европе. Значит ли это, что Россия не в состоянии защитить своих граждан?

Каринна Москаленко: Россия, конечно, в состоянии защитить своих граждан, если есть к этому добрая воля. К сожалению, все мои доверители, чьи дела я представляю в Европейском суде по правам человека на предмет их ситуации как жертв террористических атак или жертв антитеррористической деятельности государства, не находят понимания в своей стране. Надлежащего закона о терроризме в России так и не было создано. А если и были эффективные механизмы защиты, то они все были сведены к нулю путем неправильного применения этих законов. В результате – и это, наверное, самый главный индикатор – жертвы жалуются против государства. Потребность, необходимость знать правду о том, что с ними произошло или с их погибшими родственниками – это их настоящее, гарантированное международными стандартами право. Никаких извинений или объяснений при сокрытии такой правды, ссылки на государственные секреты не могут быть приняты во внимание.

RFI: Почему в тех случаях, когда силы правоохранительных органов должны были быть задействованы, они не были задействованы? Почему стало возможно, что бойцы АЛЬФЫ прибыли на место штурма через 40 минут после его начала? Почему отравленные газом заложники в Норд-Осте умирали, потому что врачи даже не знали, от чего спасать умирающих?

Каринна Москаленко: Почему такое случается в России, что, когда террористы пробираются в середину спектакля «Норд-Ост», нет никого, кто охранял бы вообще эту территорию? Как вообще террористы проникли в центр столицы России с таким количеством взрывчатых веществ? В волгодонской трагедии было ясно, что они пользовались покровительством каких-то милиционеров, которые за мешок сахара разрешили им двигаться. А вот что произошло в Норд-Осте, кто им оказывал содействие, может быть, покровительство – все эти вопросы не установлены. Не установлено также, почему начат был штурм и в одном случае – в Норд-Осте, и в Беслане. Те объяснения, которые дают власти, они же неудовлетворительны.

RFI: Все эти взрывы и захваты заложников были следствием войны, развязанной в Чечне. Государство не исполняет функций по защите жизни своих граждан. Более того – оно способствует их гибели.

Каринна Москаленко: Российская власть неоднородна, и я полагаю, что в российской власти есть силы, которые не желают, чтобы правда была известна всему обществу и жертвам этих терактов, в частности. Согласно концепции, которая существует в Европейском суде по правам человека, признается нарушение права на жизнь не только в тех случаях, когда государство само лишает жизни людей, но и в тех случаях, когда государство не исполняет своих позитивных обязательств по праву на жизнь. Но если уже захват заложников произошел, как это было в Беслане или в Норд-Осте, то необходимо было минимизировать жертвы. Как их минимизировать? Это переговоры, от которых российские власти, фактически, отказались. Спасать людей надо любой ценой, кроме, так скажем, более дорогой цены. Что же сочли российские власти более дорогой ценой? В объяснении, которое содержится в документах прокуратуры по расследованию дела по Норд-Осту, сказано, что российские власти не могли умалить авторитет российской власти на международной арене. Вот это все имеет право знать общество.

RFI: C юридической точки зрения, заявление бывшего президента России Путина: «Мы с террористами не разговариваем», заявление, которое влечет за собой сотни человеческих жертв, наказуемо?

Каринна Москаленко: Отказ от переговоров, отказ от возможности минимизировать потери, а может быть, и свести их к нулю, это очень большое упущение государства. Если у этого упущения есть свой идеолог – мы не знаем точно, кто… Изначально такая идея принадлежит именно Путину или кому-то другому? Может быть, кто-то был руководителем штаба, кто придерживался такой позиции – важно то, что Владимир Путин тоже разделяет такую позицию, мне она кажется совершенно ложной. Это ложно понимаемая гордость. Потому что, если у человека в Норд-Осте близкие, он тогда точно знает, что он пойдет на любые переговоры, что он будет спасать их. А если у вас там пасынки нелюбимые, падчерицы, тогда, может быть, вы и придерживаетесь такой горделивой позиции, что мы не будем делать того, мы не будем делать сего. Я думаю, что российские власти понимают, что отказ от переговоров был большим их провалом, потому что, отвечая Европейскому суду на вопросы, поставленные о переговорах, они уже делали вид, что те люди, которые приходили в Норд-Ост, это были уже посланцы-переговорщики. Это не так! Те люди, которые приходили, это были деятели культуры, журналисты, певцы – кто угодно, но не представители власти, которых требовали террористы, потому что у них были некие требования. «А мы не унизимся перед террористами, мы не придем к ним!» Но если речь идет о спасении жизней, так ли это бесспорно? Я даю совершенно противоположное толкование этой необходимости. Необходимость переговоров, с моей точки зрения, была. Это было задачей государства, с которой государство не справилось.

RFI: Как вы думаете, у ваших доверителей есть шансы найти истину в страсбургском суде, или все-таки международные отношения между государствами возьмут верх?

Каринна Москаленко: Отношения между государствами уже берут верх, но это не имеет никакого отношения к решению Европейского суда. Европейский суд признал сейчас жалобу по Норд-Осту приемлемой. Причем, по целому ряду вопросов. Не только по позитивным обязательствам по праву на жизнь, но и по обязательству не лишать жизни. Применение газа, действительно, унесло жизнь многих. Значит, если будет признано нарушение негативных обязательств по праву на жизнь, то государство должно будет расследовать дело именно в этом ключе. Тогда должны быть названы все «герои»: и те, кто применял, и те, кто принимал такое решение. Надлежащее расследование дела должно быть результатом принятия решения в Европейском суде. Поэтому мы очень рассчитываем на это решение. И в части компенсаций тоже. Недопустимо, чтобы жертвы годами ходили по судам, а я впервые с этим по чернобыльскому делу столкнулась – с этим ужасным уродливым феноменом – жертвы годами ходили бы по судам, добиваясь выплаты им надлежащих, достойных компенсаций.

Cветлана Губарева – гражданка Казахстана была среди заложников, захваченных в театре на Дубровке. После операции спецназа, не получив вовремя медицинской помощи, погибли ее 13-летняя дочь Саша и жених, американский гражданин Сэнди Букер. Российское правосудие отказалось признать ее потерпевшей.

Светлана Губарева:

«Государство имеет свои обязанности в отношении жертв теракта, которые оно не выполняет. Я понимаю, что предупредить невозможно, но адекватно реагировать, помогать жертвам теракта, государство должно.»

И последняя деталь: адвокату Карине Москаленко, которая представляет интересы и «Комитета Беслана», и волгодонских жертв теракта, и заложников «Норд-Оста», так и не было предоставлено слово в ходе последнего дня Международного конгресса жертв терроризма.

Это осталось загадкой для многих участников форума, но не для самой Москаленко. Организатор форума Франция –Европа – Беслан Кристиан Матон (Christian Maton), видимо, никак не хочет обострять отношения с Россией, тем более, что президента Франции Николя Саркози и российского премьера Владимира Путина связывает тесная дружба.

RFI

комментировать

добавление комментария
Пожалуйста, оставляйте комментарии только по теме.
имя:
e-mail
ссылка
тема:
комментарий:
Код:*
	я хочу получать сообщения по е-почте, если комментарии будут поступать еще

Powered by AkoComment Tweaked Special Edition v.1.4.6
AkoComment © Copyright 2004 by Arthur Konze — www.mamboportal.com
All right reserved