«Новая газета» № 24 от 7 апреля 2003 г.

Большая часть труппы мюзикла «Норд-Ост», в октябре 2002 года коллективно побывавшего в заложниках вместе с сотнями своих зрителей, собралась переходить в новое музыкальное шоу «Двенадцать стульев», куда в данный момент проводит отборы Александр Цекало — бывший «норд-остовский» продюсер. Это значит, что «Норд-Ост» в своем нынешнем виде может прекратить существование уже в мае, невзирая на беспрецедентную помпу, сопровождавшую его реанимацию, и миллионы, потраченные на реставрацию.
Можно ли было этого ожидать? Наметившийся развал – случайность или закономерность? Восстановление «Норд-Оста» – в принципе ошибка? Или просто восстановление произошло с ошибками? Безупречно ли была организована жизнь «Норд-Оста» после теракта? Все ли решали деньги?

…Минувшая пятница. 4 апреля — еще нет и двух месяцев после 8 февраля, когда был дан первый спектакль после реанимации. Билетов в кассе предостаточно — и дорогие, и дешевые. Автобусы с подмосковными номерами у входа — это когда оптом распространяют билеты на предприятиях для коллективных культпоходов. За кулисами — тоже все вроде бы так, как полагается. Легкая суета, но без приподнятости, один артист уже в гриме, другой еще нет, кто-то в сторонке разогревает голос, с ним соперничает одинокий вскрик невидимой трубы на верхних нотах — музыканты разыгрываются.
Все — так… Да вот не совсем. Чего-то не хватает… И я никак не пойму, чего же…
Алексей Иващенко, один из создателей спектакля, рассказывает, что у «Норд-Оста» впереди: 10 мая действительно последний спектакль на Дубровке, далее запланированы гастроли по городам и весям — не в передвижной версии, ее так и нет, а в концертном, без декораций, исполнении. Это 15 из 40 музыкальных картин. Их покажут в Израиле, Риге, Таллине, Минске, Киеве, Харькове, Запорожье, Вильнюсе… Болгария отказалась, Бродвей не сложился. Но это не страшно, потому что спрос и без Бродвея огромный, уверяет Алексей. После гастролей у труппы должен быть отпуск, но с середины июля — «мы снова будем давать представления в Москве»…
— А если люди уйдут к Цекало? Кто будет играть?
Иващенко не верит в такой исход. Но если это случится, то будут работать другие.
— Готовите замену?
Нет, оказывается, не готовят — незачем. Потому что и без того есть очередь из артистов, желающих попасть в спектакль. Ничего страшного, даже если кто-то уйдет. И много раз повторяет: «Понимаете, это вся моя жизнь. Мое детище. Поймите же…»
Понимаю, но напоминаю: кому-то получилась «вся жизнь», а кому-то — смерть. Так уж вышло… И никуда от этого не уйти.
— Вы согласны?
Алексей согласен частично:
— Но вы тоже согласитесь — нельзя жить прошлым. Надо двигаться вперед.
— В смысле «Полный вперед!»?
Рекламой «Норд-Оста» именно такого содержания увешана Москва.
— Неужели лучше было бы написать: «Вечная память»? — Алексею не нравится такой подход. — На фоне счастливых лиц главных героев?
Не знаю. И протягиваю ему письмо, пришедшее в нашу редакцию. Это открытое обращение к «Норд-Осту» от бывшей зрительницы-заложницы Ирины Фадеевой. Сама она выжила, а вот единственный ее сын-подросток погиб «при освобождении».
«…Попробую объяснить, что творится в душе. И почему я, далекий от политики и от публичности человек, взялась за это письмо… Моего сына убили на вашем спектакле. И называть себя живым человеком теперь смешно. Жить после гибели ребенка невозможно… Если ты не можешь спасти его при жизни, не можешь защитить после смерти, а просто наблюдаешь, как трагедию страны называют «история любви». Со всех рекламных плакатов на меня смотрят счастливые глаза «героев» и крупная надпись «Полный вперед!». И это по дороге на кладбище… Это — история страны?.. Во что превращается с вашей коммерцией и моей беспомощностью эта страна, где позволено танцевать на братской могиле!.. Какое поколение можно воспитать, где вместо памяти и скорби призыв продолжать «шоу» и не обращать внимания на слезы матерей?!»

— Мы сотни таких получаем… — произносит Алексей. — Ну и что? Значит, закрыть спектакль? Вы этого требуете?
— Мне кажется, ваша бывшая зрительница — совсем не о том, чтобы закрыть. Вы просто недочитали…
«…Обвинять кого-то в гибели сына поздно. Будут другие зрители, другие актеры, музыканты. Будут интересные гастроли. Какая перспектива открылась… Только у нас ничего не будет! Мы вам подыграли, а теперь мы по разные стороны жизни. Наши погибшие дети — это только наше горе! Для погибших у вас нет места даже для фотографий на стене «Наши главные герои». Чего вы боитесь? Что поименный список с фотографиями сыграет скорбную ноту в счастливом сюжете? А это рейтинг! И вдруг он упадет?.. И люди поймут, что это за коммерция такая, когда не пришло в голову затратиться на охрану? При минимальных затратах — максимальная прибыль! А вдруг люди зададут этот простой вопрос? Кто это все так грамотно рассчитал? Но не взял в расчет погибших? А посему — скорее о них забыть и не вспоминать! Громче петь! Веселее плясать! И чтобы ничего не напоминало!..
Ну вот, я и добралась до смысла своего обращения. Уверена, ни в одной цивилизованной стране ни один нормальный человек не смог бы смеяться там, где столько людей погибли, где был их последний стон и последний вздох… Мое глубокое убеждение, что «Норд-Ост» имеет право на существование только в том случае, если его целью будет память погибшим. Мюзикл может послужить тем средством, единственным, чтобы все узнали погибших не общим списком, а поименно. В ваших силах сделать их бессмертными героями. Спектакль идет каждый день. Каждый раз перед началом скажите слово за кадром, когда люди уже в зале. «Сегодня мы посвящаем это представление погибшему… Ярославу Фадееву. Ему было 15 лет. Он играл на фортепиано, увлекался большим теннисом, любил дождь и был отличным парнем. Он сидел на 29-м месте в 11-м ряду. Давайте его никогда не забудем». На следующий день посвятить спектакль Саше Летяго. «Ей было 13 лет, она любила белые розы… Давайте ее никогда не забудем…» И так — о каждом. А в фойе — не музей, но хоть уголок «История страны в лицах», пусть там будут фотографии погибших. Не бойтесь заглянуть им в глаза… Вот тогда я поверю, что спектакль должен жить, что это поможет выжить, что это история любви…»
— Скажите, это намеренно сделано — чтобы новому зрителю, приходящему на спектакль, ничто не напоминало о теракте? Ведь, действительно (я посмотрела в фойе), ни фотографий, ни даже очень простого мемориального стенда в память о погибших зрителях… Или, быть может, такое выхолащивание — просто досадная случайность?
Алексей закончил читать, но молчит. Слышит вопрос, но снова молчит… Наверное, очень тяжело рассказывать о пережитом…
Как бы там ни было, правило жизни для всех одно: когда не объясняешь ты — это делают другие. Я вспоминаю то, что говорили артисты о своем решении пробоваться в «Двенадцати стульях». Да, конечно, важны деньги — Цекало предлагает больше… Все так… Но главное в другом. То, что многим казалось естественным сразу после 8 февраля, премьеры реанимированного «Норд-Оста», когда все вокруг твердили: возродим назло врагам, дело принципа, будет у нас праздник вопреки, — именно это теперь стало очень давить. И просто хочется освободиться, и больше ничего… «Работать веселье» там, где умирали, причем когда требуется делать вид, что тут и не умирали вовсе… В общем, такое не каждому по плечу. Да и ради чего?
…Иващенко предлагает пройти в зимний сад. Так называется место, куда никого из зрителей не пускают; дверь заперта на ключ, и стекло изнутри завешено темной материей. В зимнем саду хранится коллекция проектов памятника-мемориала трагедии «Норд-Оста». Набор птиц-фениксов, просто птиц, подбитых птиц, скорбящих матерей, стел, монументов…
Алексей объясняет, что мемориал обязательно будет. Но не теперь, не сразу, требуется большое количество бумаг, согласований, отвод земли.
— Но в письме Ирины речь не о грандиозном мемориале. А о скромной памяти о погибших зрителях, выраженной в словах, фотографиях…
— Так что, все-таки закрыть? Это мое детище… Нас и так подкосили…
— Но разве жизни вашего детища помешает память о других детях?
— Третий звонок… — напоминает Алексей. — Встретимся в антракте. Вам обязательно понравится.

…В бельэтаже медленно гаснет свет. «Это все еще газом пахнет? Как ты думаешь?» — переговаривается семья впереди. «Нет, это — от новой мебели». Подростки, привезенные автобусами из Подмосковья, вскоре начинают ерзать: «А на каком месте вышли чеченцы?».
И я наконец понимаю, что так задевает. Может, и помимо воли создателей мюзикла, но ставка оказалась сделанной только на антитеррористический пиар. А значит, на высокопоставленного столичного зрителя, от которого главные деньги и которому важно угодить в его стремлении любой ценой «не склонить голову перед террористами», и этот высокопоставленный тогда вывезет, подопрет…
Вот и все кино. И в этом контексте некоторое время действительно можно было форсировать праздник всем смертям назло. Но финал был неизбежен, запрограммирован, потому что в этой ситуации выхолащивание неминуемо — людям свойственно себя уважать, а принимавшие решение повели себя так, что почвы для этого оказалось недостаточно.
— Я же говорю, будет мемориал… Будет… — твердит в антракте Иващенко. — Созданы фонды, они помогают семьям погибших…

комментировать

добавление комментария
Пожалуйста, оставляйте комментарии только по теме.
имя:
e-mail
ссылка
тема:
комментарий:
Код:*
	я хочу получать сообщения по е-почте, если комментарии будут поступать еще

Powered by AkoComment Tweaked Special Edition v.1.4.6
AkoComment © Copyright 2004 by Arthur Konze — www.mamboportal.com
All right reserved