Звук: 5.5Mb (24:10с)

А. ПЛЮЩЕВ: В гостях у нас Татьяна и Сергей Карповы, председатели региональной общественной организации содействия и защиты пострадавших от террористических актов «Норд-Ост», добрый день.

Т. КАРПОВА: Добрый день.

С. КАРПОВ: Здравствуйте.

А. ПЛЮЩЕВ: Мы хотели поговорить о сегодняшней неожиданной новости, о том, что, как заявил адвокат Трунов, Генпрокуратура приостановила следствие по делу о теракте в театральном центре на Дубровке, прежде всего, хотелось бы узнать, что вам известно по этому поводу. Но прежде, чем вы начнете отвечать, я хотел бы подключить наших слушателей. Возможно, те, кто имеет отношение к юридической практике, мы пока до сих пор не смогли добиться, добиться ответа на вопрос, что означает приостановление следствия, для чего и каким образом оно, это приостановление, происходит.

И. МЕРКУЛОВА: Для чего это делается, да, и по каким причинам.

А. ПЛЮЩЕВ: Каким образом, позвоните нам по 363 36 59, возможно, вы нам проясните ситуацию. Теперь Татьяна и Сергей Карповы, что вам известно по этому поводу?

Т. КАРПОВА: Первое событие, первое известие, вернее, о том, что наше дело приостановлено, мы узнали уже 2.5 недели тому назад, но мы очень надеялись на то, что прокуратура опять не пойдет на нарушение на очередное, и не нарушит часть первую статьи 209 УПК РФ об уведомлении о приостановлении предварительного следствия. Они должны были нам направить такую бумагу.

И. МЕРКУЛОВА: А вы узнали от кого, если это не секрет?

Т. КАРПОВА: Вы знаете, я, к сожалению, не могу вам сказать от кого, будем так говорить, от одного из членов нашей организации. Дело в том, что почему я не могу сказать конкретно, от кого, я поясню сразу же свою настороженность, я поясню.

И. МЕРКУЛОВА: Все понятно, да.

Т. КАРПОВА: Начиная с января этого года с нас стали брать подписку о неразглашении следственных материалов по уголовному делу, вдруг ни с того, ни с сего, получили еще такой сюрприз где-то в январе. Все, кто приезжает в прокуратуру за какими-либо бумагами или за какими-либо ответами, с нас сразу же берут подписку о неразглашении. Поэтому мне не хотелось бы просто подставлять своих ребят, поэтому я не могу это сказать. Сегодня мы разговаривали, естественно, с нашими адвокатами, у которых есть на руках такая бумага, дело, действительно, приостановлено, от 19 мая 2007 года. По всей вероятности, прокуратура просто не нашла уже никаких поводов продлевать наше следствие, материалов уголовного дела, потому что мы, конечно, крайне возмущены их таким шагом. Я, конечно, не юрист, но мы, конечно, консультировались у юристов и тоже задавали такой же вопрос, который задали вы, что это значит. Но для нас, прежде всего, значит то, что нам в очередной раз закрывают рты и закрывают возможность добиться какой-либо справедливости в нашей стране. Прежде всего, приостановление дела, а не простое продление означает то, что мы теперь на период этого приостановления, которое может длиться, как нам объяснили…

И. МЕРКУЛОВА: А какой период?

Т. КАРПОВА: 10 лет, 15 лет, сколько нужно будет прокуратуру. Т.е. сроков ограничения нет. Мы не имеем права подавать ни единого ходатайства ни в прокуратуру, никуда. Т.е. следствия нет как такового, куда обращаться, в какое-то просто пространство? Т.е. понимаете, они нам перекрыли все каналы нормального человеческого законного общения с прокуратурой, с органами.

И. МЕРКУЛОВА: А дело может быть просто закрыто, за истечением срока давности?

Т. КАРПОВА: Естественно, все к этому идет. Дело, конечно, будет закрыта. Мы абсолютно трезвые люди, мы не надеемся на то, что прокуратура или правительство соизволят до судебных инстанций довести материалы уголовного дела, будут какие-либо судебные разбирательства по нашему вопросу. Конечно, нет, это невыгодно никому, иначе они вели бы это следствие. Я не знаю, знаете вы или нет, что следственная группа как таковая в декабре 2003 года была распущена прокуратурой в полном составе. И с 2003 по 2007 год следствием занимался один-единственный следователь Кольчук, пресловутый Владимир Ильич, которого мы вообще просто уже обожали и знали как своего родного человека, который просто сидел, хамил нам иногда, другого слова просто не подберешь, при разговоре с ним, при общении. И потом его, видимо, повысили, его кинули на более громкое дело, это расследование кражи в Эрмитаже в Санкт-Петербург, а нам дали нового следователя, следователя Анисимова, который теперь созрел до такого интересного решения. Они пошли по такому пути.

А. ПЛЮЩЕВ: Сейчас мы спросим наших слушателей, которые звонят к нам по 363 36 59, о том, что это за юридическая процедура, алло, добрый день.

СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР (Санкт-Петербург): Меня зовут Александр, я из Санкт-Петербург.

А. ПЛЮЩЕВ: Александр, вы в курсе того, почему может приостанавливаться следствие?

И. МЕРКУЛОВА: И что это означает?

СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР: Это по уголовному делу приостанавливается в нескольких случаях, в частности, при болезни подозреваемых, при не установлении лица, подлежащего к привлечению в качестве обвиняемого, при других обстоятельствах. В данном случае, приостановление носит чисто читаемый характер, потому что уголовное дело, когда оно расследуется и раскрывается, направляется в суд в течение максимум полугода.

И. МЕРКУЛОВА: Александр, но это означает фактически, что дело просто убирают в ящик, закрывают ящик на ключ, и дальше что происходит?

СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР: Дело убрали в ящик и закрыли на ключ тогда, когда расформировали следственную группу и передали делопроизводство одному следователю.

И. МЕРКУЛОВА: Это не наш случай?

СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР: Это как раз этот и есть случай, насколько я понимаю. Если вы верите тому, что сказали в эфире о том, что группа была расформирована еще в 2003 года.

Т. КАРПОВА: Да, это абсолютно точный факт, я никогда не бросаюсь непроверенными фактами.

И. МЕРКУЛОВА: Тогда почему понадобилось еще три года на то, чтобы приостановить дело?

СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР: Вы знаете, это, скорее, носит характер какой-то…

И. МЕРКУЛОВА: Это такая бюрократия или что это?

СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР: Это фарс, это ни к чему не идущие движения, которые призваны для того, чтобы усыпить бдительность нашего электората, показать, что вроде бы этим кто-то занимается. На самом деле, это не так.

А. ПЛЮЩЕВ: Можно ли как-то…

И. МЕРКУЛОВА: И все-таки я бы хотела о перспективах.

А. ПЛЮЩЕВ: Да, добиться возобновления этого дела?

СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР: Для того, чтобы возобновить следствие по этому уголовному делу, необходимо обжаловать действия прокуратуры в суд.

А. ПЛЮЩЕВ: Понятно.

СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР: И необходимо добиваться в суде, используя юридическую поддержку мощную, необходимо добиваться признания решения прокуратуры незаконным, обязать прокуратуру отменить постановление о приостановлении следствия по данному уголовному делу и возобновить производство.

А. ПЛЮЩЕВ: Спасибо большое, Александр, вы юрист?

СЛУШАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР: Да, я адвокат.

А. ПЛЮЩЕВ: Спасибо большое.

И. МЕРКУЛОВА: Отлично.

А. ПЛЮЩЕВ: Александр нас проконсультировал в прямом эфире.

И. МЕРКУЛОВА: Вот такая рекомендация, вы готовы ей последовать?

Т. КАРПОВА: Да, безусловно, мы в обязательном порядке будем обжаловать это постановление прокуратуры, которое мы считаем просто настолько циничным документом по отношению к нам всем, и еще я хотела бы, наверное, сказать такую интересную вещь, что в этом постановлении упомянуто, в принципе, это постановление, бумаги написаны просто пустые, там нет никаких таких фактов, каких-то причин, поводов для этого постановления. Тем не менее, там есть такая фраза, что прокуратура будет заниматься, наконец, поисками двух каких-то чеченских террористов, подозреваемых якобы…

И. МЕРКУЛОВА: Я вам даже скажу, каких, Дерихан Вахаев и Хасан Закаев.

Т. КАРПОВА: Да, я просто не стала произносить эти фамилии. Понимаете, это все очень смешно и наивно, наверное, нам теперь кажется, эта заявка, я могу привести очень интересный пример. Наша любимая Анна Политковская, которая погибла 7 октября в прошлом году, она же являлась практически членом нашей организации, с первых дней она была нашим очень большим другом. И буквально это было, наверное, в 2004 году, когда Аня стала доказывать, что террористов было не 40 человек, как нам, действительно, реально говорили – 40, причем по поводу этой цифры 40, когда я разговаривала со следователем Кольчуком, я ему задала вопрос. Меня смутила эта круглая цифра, я его спросила – Владимир Ильич, а почему именно 40? Почему не 39, не 41? На что он мне ответил – господи, а сколько тебе надо написать, хочешь, 39 напишу, хочешь, 41, мне-то какая разница?

И. МЕРКУЛОВА: По последним данным, написали 52, во всяком случае, Игорь Трунов, адвокат, об этом говорит.

Т. КАРПОВА: Да, это так оно и есть, в постановлении, действительно, звучит, в этом постановлении, действительно, звучит цифра 52, она впервые озвучивается так официально. А Аня в тот момент указывала на некого Таркибаева, который, как она с ним умудрилась где-то пересечься, и он ей рассказал, она брала у него интервью, и он ей рассказал, что он присутствовал в зале, он был среди террористов. Потом он спокойно ушел до штурма, он ушел из этого зала, при штурме он там не присутствовал. После этого Аня с ним пересекалась, он был в числе правительственной делегации в Страсбурге, вы представляете? Аня, естественно, с этим материалом выходила на прокуратуру с требованием, чтобы его арестовывали, чтобы его допрашивали, по крайней мере, как соучастника бараевской этой группы. На что прокуроры потом ей просто в такой тоже хамской форме заявили такую свою претензию, а почему вы его не взяли за руку и не привели к нам? Вы обязаны нам указать точно его прописку, вы обязаны указать нам точный адрес. Я думаю, что этих двух товарищей, прокуратура тоже будет сидеть и ждать, пока найдется новая Анна Политковская или кто-то из нас, займется реальным поиском, приведет им за руку, тогда, может, что-нибудь даст. Они искать 100% не будут, 4.5 года, вдруг объявились эти два чеченских террориста, о которых мы слыхом не слыхивали.

И. МЕРКУЛОВА: Тут еще, как они говорят, остается 12 человек, двое этих в розыске, соответственно, 10 неизвестно, где.

Т. КАРПОВА: Нам первый раз тоже эту фразу, конечно, они озвучили, можно сказать, в письменном документе, потому что до этого нам говорили – было 40, 40 убито, спрашивать не с кого, ответчиков нет. Единственное, что могут сделать потерпевшие, это подавать материальные иски семьям погибших, чтобы как-то получить какую-то компенсацию с них. Естественно, среди нас нет таких желающих брать, предъявлять какие-то претензии, иски семьям покойников. Это вообще смешно, и тоже считаем своеобразным кощунством.

А. ПЛЮЩЕВ: Семьям погибших террористов, имеете в виду?

Т. КАРПОВА: Да.

А. ПЛЮЩЕВ: Чего вы сейчас добиваетесь и чего вы сейчас можете добиться?

Т. КАРПОВА: Мы добьемся очень многого, мы не успокоимся, нас ничто не остановит, это абсолютно точно, потому что так уж получилось, что у нас очень большое количество людей, мы объединились и с Бесланом вместе, и с волгоградцами, с Волгодонском и с Каширкой, с Гурьянова, с метро, нас огромное количество. Мы не успокоимся. Первое, что мы делаем, 27 июня, наконец, зашевелился Страсбург, 27 июня – это последняя конкретная дата, которую Европейский суд дал нашему правительству и прокуратуре. И они обязаны теперь Европейскому суду ответить на такие вопросы, ответы на которых мы добивались 4.5 года. Т.е. заданы очень конкретные вопросы, каков был газ, может быть, наконец, мы узнаем, озвучат этот нам газ, нужен ли был штурм, имел ли он, действительно, весомую подоплеку, проведение этого штурма. Самое основное, что в этом же постановлении силой наших адвокатов, адвокатской группы Игоря Трунова, Людмилы Айвар и т. д., были добыты документы о финансовой подкупности московских судов. И в данном случае, в этих вопросниках, которые прислал Страсбург нашему правительству, тут указаны такие огромные цифры с такими количествами нулей, которые московские суды получали не от федерального правительства, деньги, которые им положено получать, а непосредственно от Москвы, от московского правительства. Суды подкуплены, таким образом, можно ли считать их, действительно, справедливыми, понимаете, действительно ли они выносили те решения, которые должны были выносить, не получать таких денег?

И. МЕРКУЛОВА: Будем надеяться, что РФ не отделается отписками.

Т. КАРПОВА: Да, конечно.

И. МЕРКУЛОВА: А ответит по делу.

Т. КАРПОВА: Конечно.

И. МЕРКУЛОВА: Тут, кстати, вопрос вам тоже от Владимира, почему вы даете подписку о неразглашении, которую требует прокуратура? Вы можете этого не делать.

Т. КАРПОВА: Я в прокуратуру сама лично не езжу, потому что я именно оставляю за собой право…

И. МЕРКУЛОВА: Вы, в данном случае, я имею в виду вас – пострадавших.

Т. КАРПОВА: Я поясню. Другой выход, у нас просто нет, потому что я не буду скрывать, уже мы готовим последний, наш параллельный сильный ход, как мы считаем, со Страсбургом, это, конечно, очень серьезно, страсбургский разбор дела. Мы готовим конкретный материал, у нас остались буквально последние штрихи, нам готовят наши адвокаты, не буду, опять же, говорить, кто именно, для возбуждения по уголовной ответственности за халатность. Будем подавать на очень конкретных людей, которые не спасли наших людей, не было, не проводили они никакой спасательной операции, в результате которой у нас 69 детей-сирот осталось и 130 человек погибло. Мы готовим это уголовное дело, и оно буквально на днях, мы, естественно, озвучим его, потому что мы идем уже подавать это дело.

А. ПЛЮЩЕВ: Я напомню, у нас в гостях Татьяна и Сергей Карповы, представители региональной общественной организации содействия и защиты пострадавших от террористических актов «Норд-Ост». Я хотел бы вас спросить вот о чем, отвлекаясь от процесса, от следствия, от правоохранительных органов, возможно, на своем примере, возможно, на примере других людей, вы же общаетесь с другими пострадавшими и семьями, как они живут? О чем они говорят? Что для них сейчас эта трагедия, изменилось ли как-то ее видение, например, или изменилась ее роль каким-либо образом стало забываться или рассасываться?

С. КАРПОВ: Вы знаете, трагедия очень много изменила у всех жизни, скажем так, она перевернула жизнь всем тем людям, которые находились в зале, родственникам погибших, т. е. для многих, для многих жизнь кончилась. И причем жизнь кончилась не только для взрослых, потерявших своих родных, но и также для детей. Много осталось детей-сирот, буквально неприкаянных, много осталось больных после газа, у всех жизнь не существует, т. е. люди живут сами по себе, ни на что не обращают внимания. Ушли многие в свои болячки, в свои болезни, в свои проблемы. Да, мы собираемся, и причем собираемся довольно часто, обсуждаем свои проблемы, как нам жить дальше, как нам бороться и как нам найти правду. В основном, у людей основная задача – это найти правду о «Норд-Осте», чтобы наказали тех, кто, действительно, виноват в этом. Тот, кто пустил газ, тот, кто не проводил операцию по спасению, по эвакуации, по оказанию медицинской помощи, потому что в материалах уголовного дела, в материалах судебно-медицинских экспертиз очень много случаев, где черным по белому указано – медицинская помощь не оказывалась.

Т. КАРПОВА: Я еще хочу добавить по этому поводу, что у нас в прошлом году, когда мы объявили, что мы напечатали такую книгу, у нас был полный переполох в Москве, нам пытались хоть как-то заставить эту книжку не распространять, всю правду о «Норд-Осте», нам было предоставлено самым таким нуждающимся семьям 180 путевок на летний период в какие-то санатории, в какие-то санатории, какие-то дома отдыха, хоть как-то чтобы люди могли немножко себя реабилитировать, наконец-то, спустя 4 года, в прошлом году это было. В этом году, по сравнению с той цифрой, мы получили пока, на данный день, 5 путевок, и то это только для детей от 10 до 14 лет, все, больше ничего.

И. МЕРКУЛОВА: Государство вам совсем не помогает?

Т. КАРПОВА: Абсолютно. И более того, у нас есть случай, девочка, которая была в «Норд-Осте», молодая женщина, она была беременная, родила ребенка с ДЦП, ребенок не может передвигаться самостоятельно, у нее отставание речевое и т. д., и мы, наконец, обратились и к министрам здравоохранения, просили помощи как-то спасти этого ребенка, потому что те конституционные пункты, к которым обращались эта мама, говоря, что у девочки надежда есть, что ее можно поставить на ноги, называли нам стационары за рубежом, в других странах такого типа, как Израиль, в Германии, там есть такие врачи-специалисты, которые могут ее поднять на ноги. Для этого нужно только рекомендательное письмо от министра здравоохранения. Естественно, мы еще раз пошли к нему, вы знаете, что он нам ответил? Я не могу вам дать такое письмо, потому что, таким образом, мы подорвем престиж плохого состояние медицинского обслуживания в нашей стране.

И. МЕРКУЛОВА: Опять этот престиж, кругом, куда ни ткнешься, везде этот престиж вылезает.

Т. КАРПОВА: И конечно, остается вопрос с армией очень большой, потому что мальчишки, которые были еще совершенно, несовершеннолетние, прошли 3-дневный плен, над ними там, естественно, издевались, на их глазах погибли их родные и близкие, погибли любимые, погибли мамы, погибли сестры. Психологическая травма, она не проходит. Ни один психолог нам официально не помогает, это единичные случаи, которые только, действительно, мы там пробивали, и к психологам обращались эти ребята, у нас есть реальная угроза, которую… мы выходили и к Людмиле Ивановне Швецовой, и к господину Шанцеву, который раньше курировал вопросы набора в армию, что это будет очередная трагедия. Мальчишки так и говорят – попадем в армию, не дай бог, попадется какой-нибудь чеченец. Осталось это, к сожалению, понимаете? Жуть, что раз чеченец, значит, террорист. Никто уже, это трудно сказать, чувство мести у них остается. Они говорят – попадет в руки автомат, мы просто без суда и следствия будем с ними разбираться. Неужели нашему государству не страшны новые трагедии, которые реально могут иметь место? Мальчишек от армии не освобождают.

И. МЕРКУЛОВА: Нашему государству главное – престиж спасти.

Т. КАРПОВА: Да.

И. МЕРКУЛОВА: Может быть, частные какие-то люди, в частном порядке вам оказывают помощь? Здесь, кстати, вопрос у нас по смс, нужен ли вам, как помочь детям, здесь Анна из Петербурга спрашивает.

Т. КАРПОВА: Мы с удовольствием дадим все наши координаты, оставим здесь на эфире, вы можете получить их, нам помощь нужна всесторонняя, тем более что дети тоже, естественно, очень нуждаются в помощи. И по поводу армии, наверное, только одна-единственная Людмила Ивановна Швецова, которая как-то чисто по-матерински, что ли, относится, она, действительно, нам помогает, как-то ходит на переговоры. Понимаете, каждый призыв мы ходим, унижаемся, мы просим. Почему нельзя провести то, что просил Трунов, уже выходили мы на ГД, выходили на наше законодательство, дайте официально статус потерпевшего при терактах, что скрывать? У нас этих терактов теперь огромное количество. Это раньше были единичные случаи, потерпевших, на данный день более 20 тыс. у нас только погибших, а потерпевших вообще огромное количество людей. Присвойте официальный статус со всем социальным пакетом, который положен этим людям. Освободите людей от армии тех, кто пережил трехдневный плен. Это есть такое. Если ты на военной службе попадаешь в плен, ты освобождаешься от дальнейшей службы. Но наши-то дети тоже были в плену, что в «Норд-Осте», что в Беслане, и наших детей тоже мы просто просили при помощи этого статуса освободить официально от этой армии, неужели свет клином на них сошелся? Потому что это все трагедия, это не просто страх матерей потерять своих детей. А ужас трагедии «Норд-Оста», он не проходит, он не забывается. По поводу себя могу сказать одно, я никогда не успокоюсь и никогда не прощу, у меня сейчас официальные документы на руках, что мой сын 7 часов валялся на ступеньках среди трупов и был живой. Где врач, который должен был спасти моего Сашу? Кто мне его вернет, кто ответит за все это? Пока я не найду этого виновного так же, как и за смерти остальных 130 человек, мы, конечно, просто жить спокойно мы не можем.

И. МЕРКУЛОВА: Вам тут слова поддержки из Омска, Александр пишет – правильно делаете, что докапываетесь до правды о терактах, мы с вами.

Т. КАРПОВА: Спасибо, вы знаете, ведь самое страшное, нам говорят – вы стали жестокими, вам хочется месте. Да, в какой-то степени, мы стали очень жестокими, да, мы прошли эту школу беззакония, школу вышибания дверей лбами, эти стенки сплошные, не пробивные, особенно кремлевская стенка, которую мы просто не можем никак прошибить. Ведь 4.5 года у Путина даже не возникло желание посмотреть нам в глаза, в конце концов, хоть когда-нибудь. Это ужасно. И вы знаете, самое страшное остается то, что эта безнаказанность виновных что за «Норд-Ост», что за Беслан, она ведь приводит к чему. У нас появляются только новые герои, которые повышают свой карьерный рост, занимают еще более высокие посты, еще более престижные кресла в своей жизни. А почему бы тогда терактов не увеличивать, им это только на руку идет. Нужно наказывать людей, каждый, занимающий свой пост, должен отвечать, за что его выбрали люди, доверили ему это место.

И. МЕРКУЛОВА: Видите, в Беслане милиционеров оправдали.

С. КАРПОВ: Да, по поводу Беслана, вы знаете…

И. МЕРКУЛОВА: В смысле не оправдали, прошу прощения, амнистировали.

С. КАРПОВ: Амнистировали, да, их признали виновными и сразу же амнистировали, причем они, обвиняемые, не явились даже на суд, не соизволили нужным. Разве это не кощунство? И как можно к этому относиться? Разве это можно простить? Люди, из-за которых погибли дети, много детей, 330 человек там погибло, и вдруг они не явились даже на суд, заочно их объявили виновными и тут же в этом же зале их амнистировали. Причем амнистировали по амнистии, которая была создана для того, чтобы амнистировать чеченских террористов и чеченских боевиков, которые выходят из леса. Разве это не страшно?

Т. КАРПОВА: И вы знаете, я еще бы хотела, просто пользуясь эфиром, сказать такую вещь. Нам уже говорят, у нас в этом году пятилетие со дня «Норд-Оста», 5 лет – это круглая дата, это страшная дата, для всех для нас это, действительно, безумно тяжелые пять лет. Мы очень надеялись на то, что народ придет к нам на Дубровку в день годовщины. Но, оказывается, сейчас уже начинают строить нам козни, запрещая людям уже думать даже о том, чтобы прийти и пообщаться с нами. Я молчу уже про прессу, прессе, по-моему, полный запрет дали приходить общаться с нами, тем более посетить нашу годовщину. Я просто хотела бы, просто к нормальным людям, которые нормально хотят жить, нормальные законы в стране, я прошу в этот день нас просто поддержать, 26 октября на Дубровке в 10 утра, мы не меняем наш день и не меняем наши часы. И очень благодарны тем людям, которые нам сейчас пишут из разных городов, готовые приехать к нам даже на автобусах из разных городов, чтобы просто постоять с нами рядом, подставить свое плечо и поддержать нас в самый тяжелый день.

И. МЕРКУЛОВА: Татьяна, объявите, пожалуйста, телефоны для связи с вами, потому что здесь несколько сообщений об этом. pjk

Т. КАРПОВА: 704 37 02 – телефон нашей организации, звоните в любое время, мы ответим на любые звонки.

А. ПЛЮЩЕВ: Спасибо большое, у нас в эфире были Татьяна и Сергей Карповы, председатели региональной общественной организации содействия защите пострадавших от террористических актов «Норд-Ост». Удачи вам, успехов в поисках правды и справедливости.

Т. КАРПОВА: Спасибо большое.

С. КАРПОВ: Спасибо.

А. ПЛЮЩЕВ: Наверное, все-таки еще не полный запрет на общение с прессой, если вы к нам можете прийти, и приходите еще, мы будем следить за этим.

Т. КАРПОВА: Да, спасибо большое.

С. КАРПОВ: Мы очень благодарны «Эху Москвы», оно нас не забывает, всю дорогу приглашает и дает эфир, спасибо им большое.

А. ПЛЮЩЕВ: Спасибо и вам.