Т. ДЗЯДКО: В рубрике «Событие недели» говорим о 6-й годовщине теракта на Дубровке, теракта во время мюзикла «Норд-Ост». Сегодня там проходила акция памяти, о ней вы слышали в нашем эфире, материал наших корреспондентов. Сейчас у нас на прямой линии телефонной связи Татьяна Карпова, сопредседатель региональной общественной организации «Норд-Ост». Добрый день, Татьяна.

Т. КАРПОВА: Добрый день.

Е. БУНТМАН: Добрый день.

Т. ДЗЯДКО: Можете в двух словах рассказать о сегодняшней акции?

 

Т. КАРПОВА: Это очень тяжелая для нас дата. Мы шестой год собираемся на Дубровке. Не меняя даты, не меняя времени, мы шестой год собираемся 26 числа, в день, когда произошел штурм, с 10 до 12 мы собираемся на этой площади. Мы никогда там не проводим никаких митингов, потому что, по общепринятому нашему решению, мы признали площадь на Дубровке перед театральным центром символической братской могилой, где погибли 130 человек, среди которых были 10 несовершеннолетних детей. Сегодня было достаточно много народу, пришло очень много неравнодушных просто граждан Москвы и из Подмосковья, приехали представители из Беслана, приехали представители из Волгодонска, из Волгограда. Все люди были с нами. Я имею в виду приехали потерпевшие из аналогичных терактов, чтобы поддержать нас. Мы провели сегодня памятный концерт-реквием, он длился 35 минут, был достаточно емким, потому что все барды и рок-музыканты, которые были задействованы в этом концерте, имели какое-то отношение к «Норд-Осту», у них погибли там родные, близкие и друзья. Поэтому у нас сегодня прошло действие памяти жертвам теракта в таком ключе, в музыкальном. Мы дали послушать песню, которую поют теперь дети Беслана после своей трагедии. Мы считаем эту трагедию отголоском «Норд-Оста», поскольку за 6 лет мы не смогли добиться от нашего правительства того, чтобы они извлекли необходимые уроки этой трагедии. После чего был Беслан. Мы эту песню адресовали непосредственно руководителям штабов и бывшему президенту Путину. Мы очень хотели, чтобы он послушал, о чем наши дети в 21-м веке вынуждены петь.

Т. ДЗЯДКО: Скажите, пожалуйста, Татьяна – очень важный вопрос, – я просто очень хорошо помню, как в прошлом году, накануне годовщины событий в Беслане, вы рассказывали о своем разговоре с чиновниками из московского правительства по поводу того, чтобы перенести День города. Важный вопрос – были ли сегодня какие-то представители власти?

Т. КАРПОВА: Да, у нас была мэрия сегодня во главе с Людмилой Ивановной Швецовой. Были представители практически всех департаментов мэрии. Но, вы знаете, по нашей принятой традиции, которую мы считаем своей очередной заслугой, мэрия стояла в толпе вместе с простыми людьми. У нас было очень много представителей департамента Юго-Восточного округа, управа района «Южный порт». Все эти госчиновники, которые были на площади, просто разделили с нами наше горе. Они привезли охапки цветов, они привезли венки. Они стояли вместе с нами и участвовали на равных позициях, как и все потерпевшие в «Норд-Осте». Никто из них к микрофону не поднимался. Микрофон мы никогда в этот день никому не даем ни для каких ярких речей и не позволяем на своей площади использовать символику каких-либо партийных организаций. У нас там были все представители, начиная от «Единой России», кончая нацболами.

Е. БУНТМАН: Можно им сказать лишь спасибо за то, что они пришли.

Т. КАРПОВА: Да, за то, что они пришли, мы говорим спасибо.

Е. БУНТМАН: Татьяна Ивановна, за эти годы – можно сейчас подвести какие-то итоги, не итоги, я так понимаю, что итоги подвести сложно – что-нибудь вообще сдвинулось с места? Скажем, за последний год. В расследовании я имею в виду.

Т. КАРПОВА: Я могу порадоваться такой новостью. Может, это еще кого-то затронет и будет кому-то интересно. Мы считаем, что Генпрокуратура ушла в подполье. Я это говорю на всю страну, пользуясь вашим каналом.

Т. ДЗЯДКО: В каком смысле?

Т. КАРПОВА: Потому что ровно год они не выходят с нами ни на какие связи. Мы не знаем, продлено ли дело «Норд-Оста». Если да, то на каких же основаниях они его продлевают, какими серьезными аргументами они мотивируют эти продления. Мы ничего не знаем. Они просто считаем ненужным с нами вести разговор. А мы, естественно, понимаем прекрасно, что Генпрокуратура абсолютно не заинтересована в доведении расследования до необходимого уровня. И никогда ни один виновный за теракт – мы убеждены в этом на 200 процентов – в нашей стране наказан не будет. Потому что дело уголовное изначально заводится только по факту теракта. А следовательно, цель прокуратуры – изничтожить всех террористов, которые это совершили. Но по «Норд-Осту», по Беслану и по другим терактам ни разу не заведено дело по факту массовой гибели людей. А следовательно, виновников им нет смысла никакого искать. У нас их нет. Хотя мы, конечно, обвиняем только руководителей штабов. Мы обвиняем власть, которая провела, может быть, достойную операцию, мы не беремся комментировать штурм, нужен он был, не нужен, это решать не нам. Но то, что наших заложников просто-напросто бросили, оставили их на самовыживание, кто выживет – тот выживет. И абсолютно наплевать – простите – нашему государству, какова будет жертва после этого теракта. Всех списали совершенно спокойно, легкой рукой на необходимые военные потери.

Т. ДЗЯДКО: Мы говорим с Татьяной Карповой, сопредседателем региональной общественной организации содействия защите пострадавших от террористических актов «Норд-Ост». Говорим о сегодняшней очередной годовщине теракта на Дубровке, о том, как движется расследование. Вы говорите, что Генпрокуратура ушла в подполье и не хочет с вами вести диалоги. А какие вопросы сегодня у вас есть к ней?

Т. КАРПОВА: Прежде всего, продлено ли дело по «Норд-Осту» или нет.

Е. БУНТМАН: Хотя бы это.

Т. КАРПОВА: Что явилось мотивацией продления. Мы обязаны это знать, потому что это является ярким нарушением наших гражданских прав, так как мы все являемся безусловными участниками этого процесса по расследованию уголовного дела. Мы все признаны потерпевшими, официально признаны, той же самой Генпрокуратурой. Почему же мы не должны знать, что там происходит? Они обязаны нам об этом сообщать. Мы должны знать даты продления. Или, может, они уже списали его в архив, и нам об этом просто никто не соизволил сообщить, они об этом умалчивают.

Т. ДЗЯДКО: Сразу, чтобы уточнить – вы признаны потерпевшими. Обвиняемыми и подозреваемыми признаны только те террористы, которые осуществляли захват?

Т. КАРПОВА: Конечно. Только террористы виновны в этом преступлении, они все убиты. А раз все террористы убиты, наказывать-то некого. Мы в прошлом году пытались подать новые материалы, по вновь открытым обстоятельствам, по которым мы доказываем непосредственные преступления по уголовной статье о халатности, которые мы предъявляем конкретным лицам, руководителям штабов. Это Устинов, это Патрушев, это генерал Тихонов. Мы требовали расследования. Знаете, что интересно? Мы, помимо того, что приводили конкретные факты преступления, этой халатности, документальные факты, не просто на словах, а именно документальные факты, которые подтверждались и медиками, и так далее, мы прилагали список из 45 человек. Это люди, которые готовы были дать любое показание, если бы у них прокуратура взяла какие-то опросы, провела с ними следственные работы и взяла у них опросы. Все были готовы дать показания.

Е. БУНТМАН: Но прокуратуре не интересно.

Т. КАРПОВА: Нет. Они просто сказали: «Нет, мы не можем ваше дело принять к уголовному процессу, поскольку виновных, по определению прокуратуры, у нас нет». Т.е. штаб работал великолепно, всех спасли великолепно, никаких вновь открытых обстоятельств у вас нет. Хотя лично моя семья, мы подавали конкретные бумаги из карты машины «Скорой помощи», которая забрала тело моего сына. После штурма, спустя 7 часов, в 11–45, температура тела сына к 11–45 – еще раз подчеркиваю, через 7 часов после штурма – остыла только на один градус, он был живой. Вдобавок ко всему у меня в этой карте «Скорой помощи» написано место смерти – стоит машина «03». Значит, мой сын умер именно в машине «03» в 11–45. А где он был? Откуда его взяли? А взяли его из автобуса, из целлофанового мешка, где он 7 часов находился среди трупов. Могу ли я, как мать, простить такую ужасную смерть своего сына? Я желаю только об одном – что сидела и как законопослушная гражданка своей страны ждала помощи от государства, ждала помощи непосредственно от Путина, потому что в тот момент верила, что у нас еще в России существует гарант человеческой жизни, гарант конституции. Оказывается, у нас человеческая жизнь не стоит ничего, ни копейки.

Е. БУНТМАН: А как у вас продвигается со Страсбургом?

Т. КАРПОВА: Первый этап, этап коммуникации у нас подходит к завершению. Ждем, что вот-вот у нас состоится суд. Но тут надо тоже рассказать интересный эпизод, что наши оппоненты, опять же российские федералы, послали прошение в Страсбург, вернее даже не прошение, а требование, чтобы впервые, наверное, дело по «Норд-Осту» шло в закрытом режиме. Вы представляете, нарушение прав человека, чтобы шло в закрытом режиме. Видимо, они страшно боятся, что все-таки тайна «Норд-Оста» каким-то образом может выползти наружу. Оппоненты наши, федералы, в своем послании в Страсбург написали, что при штурме, действительно, был применен газ, но он не идентифицирован, является химическим веществом. И тут же пишут, что он, безусловно, был безвредным. Как они могут делать такой вывод, безвредный он был или нет, если, оказывается, ни наши российские федералы, ни президент, ни прокуратура не выяснили, каким же газом травили наших людей, после которого 90% стали потенциальными инвалидами?

Е. БУНТМАН: Но для начала нужны какие-то ответы и расследования, что там происходило.

Т. КАРПОВА: Естественно. Но никто не хочет этим заниматься. Вы представляете, спустя полтора года после трагедии «Норд-Оста», в начале 2004 года, следственная группа, которая занимается расследованием преступления в «Норд-Осте», распущена целиком, в полном составе Генпрокуратурой. И поручено ведение следственного дела только единственному следователю, у нас был такой знаменитый Кальчук Владимир Ильич, следователь. Спасибо ему большое, что у него хватило терпения 5 лет заниматься расследованием «Норд-Оста». Но каких бы семи пядей во лбу он ни был, может ли один человек расследовать преступление, которое окончилось – еще раз подчеркиваю – смертью 130 человек, из которых 10 несовершеннолетних детей…

Т. ДЗЯДКО: Давайте мы сейчас запустим голосование. Я напомню, что мы говорим с Татьяной Карповой, говорим о «Норд-Осте», говорим о расследовании. Мы хотим спросить у наших слушателей: по их мнению, узнаем ли мы когда-нибудь правду о «Нод-Осте»? Думаю, здесь даже не обязательно раскрывать, что мы имеем в виду, если вы слышали Татьяну Карпову и слышали все те вопросы, которые существуют. Если вы считаете, что да, мы эту правду узнаем, набирайте московский номер 660–0664.

Е. БУНТМАН: Если вы считаете, что мы не узнаем никогда всей правды о «Норд-Осте» – 660–0665.

Т. ДЗЯДКО: Татьяна Ивановна, вы упомянули о заложниках бывших. Вы говорите, что 90% из них остались инвалидами.

Т. КАРПОВА: Да.

Т. ДЗЯДКО: Это последствия газа или это психологические какие-то…

Т. КАРПОВА: И то, и другое. Дело в том, что опять же по выводам следственной группы прокуратуры РФ, ни один заложник из 130 не погиб от газа. Они все погибли из-за своих каких-то заболеваний, они все погибли из-за того, что сидели в неудобной позе, недопивали, недоедали эти трое суток. Это, конечно, полный бред. У нас дети были совершенно здоровые. Часть из погибших людей – это были артисты, которые были действующими артистами, у них каждый день были и станочные программы, у танцоров, и всевозможные спортивного плана тренировки и репетиции. И если бы это был больной ребенок, их просто бы до этого не допустили, больного человека. У нас очень многие погибшие молодые ребята были настоящими спортсменами, никто не жаловался на здоровье. Но по выводам прокуратуры получается так, что вот эти 130 человек были настолько больны, что решили именно 26-го сходить на мюзикл «Норд-Ост», чтобы просто там всем вместе умереть, не понятно от чего. Более того, мы получили от прокуратуры… это называется судмедэкспертиза, по вскрытию трупов. Я тоже заявляю со всей ответственностью, отвечаю за каждое свое слово – видимо, прокуратура не рассчитывала на тот факт, что мы будем вместе, объединенные горем, проводить достаточно много времени в одних и тех же компаниях и покажем друг другу вот эти судмедэкспертизы. Оказалось, что они все написаны просто под копирку. Т.е. 31-летнего молодого человека и у 14-летней девочки, не сформировавшейся еще, абсолютно одинаковый вес почек, сердца. Знаете, мы теперь знаем, сколько что у нас весило. Совершенно одинаковые органы, описание органов, абсолютно одинаковое. Т.е., видимо, кто-то один сочинил этот шедевр, остальные 130 уже ксерокопировали, раздали нам – читайте, люди, всё это всё равно ерунда, потому что все умерли от того, что неудобно сидели эти трое суток.

Т. ДЗЯДКО: Т.е. в материалах дела нигде ни одним словом не значилось ни о газе, условно говоря, ни о действиях «Скорой помощи».

Т. КАРПОВА: Нет, что вы. Это военная тайна. Более того, нас же в прошлом году, спустя 5 лет, просто стали вызывать в прокуратуру и брать подписку о неразглашении того, что я вам сейчас рассказываю. Т.е. мы считаемся все государственными преступниками, разглашающими тайну нашего государства. Но, извините, сидеть с этой болью и оставаться с ней один на один, мне, например, безумно тяжело. И мы говорили в открытую, что нам совершенно без разницы, берут ли с нас подписки или нет, мы говорить будем правду. Потому что если мы этого не сделаем, будут следующие Беслан и еще, не дай бог, страшнее трагедии. Уроки, выводы из терактов правительство обязано сделать. Они обязаны наказать чиновников, которые отвечали за спасение людей. Потому что, например, розданные ордена и медали, присвоение званий «Героев России», в частности генералу Тихонову, позволили ему понять очень хорошо, что он продвинулся по своей служебной лестнице, поднялся в карьере. И дальше ему поручили возглавлять штаб в Беслане. Извините, там уже можно было спокойно расстреливать детей на глазах у матерей, обезумевших за трое суток, так же находящихся в плену, из огнеметов извне, стрелять по школе. Он, по-моему, себя чувствует прекрасно, считает себя героем России. Как сказала в прошлом году приехавшая к нам Элла Кесаева, возглавляющая организацию «Голос Беслана», это путинские герои, это не герои России, мы их не признаем и никогда признавать не будем. И нам стыдно за депутатов Городской Думы, которые были награждены орденами и медалями, раздавали, видимо, их друг дружке, только за то, что они сопереживали трагедии «Норд-Ост». Даже половина из них в тот момент, в дни «Норд-Оста», в дни трагедии находились просто в отпусках, были за границей, отдыхали и за сопереживание получили ордена и награды. Стыдно, что люди брали эти награды. Стыдно, что они их хранят. Стыдно, что кто-нибудь, может быть, по каким-то праздникам с гордостью надевает их на свои лацканы пиджаков.

Т. ДЗЯДКО: Мы завали вопрос нашим слушателям: по их мнению, узнаем ли мы когда-нибудь правду о «Норд-Осте». Только 21% считает, что да, когда-нибудь узнаем. 79% отвечают на этот вопрос нет. Вы считаете, что когда-то это произойдет, и те люди, о которых вы говорите, они будут наказаны?

Е. БУНТМАН: У вас есть надежда, что и вы, и мы узнаем правду?

Т. ДЗЯДКО: Что будет проведено расследование и правда станет доступной.

Т. КАРПОВА: Я, конечно, рада, что у нас в стране еще остался 21% таких оптимистов. Но мы в этот 21% никак не вписываемся. Мы не верим нашему государству, мы не верим нашему правительству. И никогда правды о «Норд-Осте» и Беслане не узнает никто. Пока непосредственно президент России не будет заинтересован сам, лично в расследовании этих преступлений, в наказании своих же госчиновников, которые обязаны исполнять те должностные поручения, которые он им дал. Они занимают свои места, они обязаны не допускать проникновения террористов на территорию таких городов, как Москва, как Беслан, как Волгодонск, и должны отвечать за жизнь и спасение людей. И уж если они это допустили, то извольте сделать все, чтобы наших детей спасти. То, как с нами поступили в «Норд-Осте», нам не забыть никогда. Потому что перед нами до сих пор стоят эти жуткие автобусы, нагруженные, как дровами, телами людей, которые везли не известно куда, в какие стационары. Куда шофер вспомнит, туда и везли, через весь город. Никаких «зеленых проспектов» нам никто не открывал, «зеленых коридоров», ничего этого не было предоставлено. Машины с автобусами, в которых находились люди в шоковом состоянии, по полтора часа простаивали в пробках, прежде чем их привозили в стационары. Когда их привозили в стационары – у нас есть такие случаи, – врачи, которые получали этих пациентов, вновь прибывших к ним, даже не успевали осматривать тела. Если у кого-то уже лежала записочка, что человек мертвый, его совершенно элементарно могли поместить в морозильную камеру для трупов, не осмотрев это тело и не признав, что этого человека еще можно спасти.

Т. ДЗЯДКО: Как вам кажется, почему нет этой заинтересованности, о которой вы говорите, президента?

Т. КАРПОВА: В нашей стране никогда не будет заинтересованности сказать людям правду. Смотрите, 6 лет скрывают от нас ото всех, какой газ был применен на Дубровке. Кроме того, скрывают даже от Страсбургского суда, где люди требуют, этот международный суд, он требует, чтобы правительство сказало, что же было применено на Дубровке, не являлось ли это оружием массового поражение, которое, в принципе, не должно быть применено, потому что это нарушение всех международных конвенций. Но ведь все уходят в сторону. Вопрос ведь напрашивается сам по себе. Значит, есть что скрывать. Значит, «Норд-Ост», Беслан – это были очередные политические игры, в которых было замешано наше правительство. Другого вывода мы не можем сделать. Потому что за 6 лет ни один госчиновник, я имею в виду федералов, не счел нужным хоть раз встретиться с нами, потерпевшими, хоть раз посмотреть нам прямо в глаза, хоть раз объяснить ситуацию и сказать элементарное человеческое слово: «Простите нас, люди, за то, что мы так виноваты в ваших жизнях. За то, что мы разрушили ваши семьи. За то, что вы целыми днями сидите на кладбищах и не можете жить нормальной жизнью. За то, что вы никак не можете понять, почему у вас отняли ваших родных и близких, ваших детей, почему вы заставили нас, матерей, пережить своих детей». Это безумно тяжело и безумно страшно, поверьте.

Т. ДЗЯДКО: Спасибо вам, Татьяна Ивановна, что в этот тяжелый день для вас, который всегда останется таким, вы согласились выйти к нам в эфир.

Е. БУНТМАН: Спасибо вам большое.

Т. КАРПОВА: Спасибо большое, ребята, за поддержку.

Т. ДЗЯДКО: И, конечно, мы желаем вам удачи.

Т. КАРПОВА: Спасибо. Спасибо всем, кто сопереживал сегодня вместе с нами и разделяет с нами это горе. Спасибо.

Т. ДЗЯДКО: Спасибо.

Е. БУНТМАН: Всего доброго. Об этом нужно помнить, и через год, и через два года, и через 10 лет, и через 50 лет. Конечно, это нужно помнить.

Т. ДЗЯДКО: Это была Татьяна Карпова.

 

http://www.echo.msk.ru/programs/oneword/549065-echo/