Дети, повзрослевшие до срока

ПОСТРАДАВШИЕ И ОЧЕВИДЦЫ ТОГО, ЧТО ПРОИЗОШЛО В СТОЛИЧНОМ ТЕАТРАЛЬНОМ ЦЕНТРЕ, РАССКАЗЫВАЮТ СВОЮ ПРАВДУ О ПЕРЕЖИТОМ

Почти поминутно известно то, как разворачивались эти трагические события, потрясшие всех нас, страну и мир. Но еще не сказана вся «маленькая правда» отдельного человека, пережившего эти тяжелые дни. Сегодня мы даем возможность рассказать о них очевидцам…

Ольга Трейман, буфетчица Театрального центра: «В тот момент, когда террористы ворвались в зал, я зашла вымыть руки в туалет. По шуму я поняла, что там происходит что-то ужасное. Я не знала, что делать. Через два часа после этого боевик выбил дверь и загнал меня на бельэтаж. Я села рядом с уборщицей. От пережитого стресса у меня начались сильные боли в животе. Женщины вокруг шептали: „Тужься! Тужься!“, а террористам закричала: „Она сейчас рожать будет“. Выглядело это достаточно правдоподобно, ведь я уже на восьмом месяце беременности. „Ради Аллаха, помогите!“ — закричала уборщица. „Ради Аллаха и потерпеть можно!“ — рявкнул какой-то боевик. Но чеченки дали знак — иди. И я побежала».

 Валентина Жуйкова, врач из Кирова: «Я приехала на конференцию в Москву и по обыкновению отправилась в театр. Первое отделение „Норд-Оста“ мне и моей коллеге из Украины Кушко Людмиле Яковлевне очень понравилось. Началось второе. На сцене летчики поют и танцуют. И вдруг на сцену врываются люди в камуфляжной форме, начинают вроде бы реально стрелять… Мы переглянулись с коллегой: это спектакль? Но вот нас заставили заложить руки за голову… Стали осознавать, что произошло, когда они до крови избили двух мужчин. Они сказали нам, что предприняли этот захват в качестве мести за то, что якобы наши солдаты живьем закопали чеченских мальчишек тринадцати лет, а потом взорвали. Мы не поверили в эти россказни — все знали, что это вранье, завеса.

 За себя не было страшно, только за своих детей — как они переживут информацию об этом ужасе, как выдержат наши старенькие и больные родители. Я выжила только ради них, только благодаря молитвам о них.

 В центр бельэтажа террористы принесли бомбу, и рядом с ней все эти страшные часы простояла девушка, которая в одной руке держала пистолет, а палец другой находился на кнопке взрывателя. Она не отлучалась со своего поста, даже в туалет. Чем она была накачана — непонятно. Мы боялись, что от усталости женщина может случайно нажать на кнопку. Так она и стояла, а спустя много часов открыла лицо -восточная красавица… Ну зачем ей надо было кого-то убивать и умирать самой?

 Было очень страшно, когда они начинали стрелять. Мы тут же забирались под сиденья — и вот что делает стресс: солидные люди сворачивались под ними в самых невообразимых позах, вполне помещаясь, хотя ряды кресел стоят друг к другу впритирку.

 Когда пошел газ, появился такой приятный терпкий аромат, я увидела, как мужчина накинул на рот платок, и сделала то же самое. Террористы забегали, и это, видимо, ускорило воздействие на них газа. Очнулась я только в больнице».

 Любовь Корнилова, жительница Сергиева Посада: "По-настоящему страшно стало, когда они стали снимать нас камерой. Она целилась каждому в лицо. Многие старались отвернуться, чтобы близкие, которые могли бы увидеть эту пленку,— а мы думали, что они хотят передать ее для нашего телевидения — не узнали нас. Многим казалось: не увидят — и им будет не так страшно за нас. Чеченцы сказали, что они готовы отпустить многодетную мать, но непременно проживающую не в Москве. Я крикнула: «Мы — из Сергиеа Посада. Со мной были двое моих детей. Схватила третьего ребенка, девочку Дашу, с которой играли мои девочки, и мы побежали к выходу. Даша плачет, отталкивает меня, а я прижимаю к себе детское тельце и думаю про себя: „Только молчи, не выдай нас“. Все обошлось, слава Богу»…

 …Эту историю Люба рассказывала во дворе реабилитационного центра накануне штурма. Заприметив интересный сюжет, к ней стал подбираться с микрофоном телевизионный журналист. «Люба, молчи! — закричал мужчина, чей сын был в заложниках.— Ты должна молчать. Если боевики узнают, что ты наврала им, разозлятся — и нашим детям конец! Твоей фамилии даже в списке спасенных нет, а ты всему миру рассказываешь». И Люба, заплакав, ушла…

 ЗА ЧЕРНЫМ ЗАБОРОМ

 Черная изгородь отделяла двор училища N 190, где все эти дни провели большинство родственников и близких заложников. За школьными партами, расставленными в спортивном зале,— взрослые люди, которые учатся жить с горем. У многих — сердечные приступы, повышенное давление, истерика. В первые дни этого было меньше, чем в самый последний,— когда ранним утром вдруг прозвучало: «Насчитывается 67 жертв». (Потом это число возрастет). Один мужчина нервно курит сигарету за сигаретой:

 — У меня тяжелая астма. А сейчас она пропала, хотя я выкуриваю по шесть пачек в день…

 Марина ждет сына-старшеклассника, старается приветливо всем улыбаться — не слезинки в глазах:

 — Мы должны поддерживать наших детей своим состоянием. Я верю, сын чувствует мой настрой. Я этим гадам не сдамся.

 Очень высокий молодой человек уходит со своего места только покурить — каждую минуту он ждет, боясь пропустить, когда прозвучит имя жены. Согнувшись в три погибели, возвышается глыбой над партой-маломеркой. Даже еду женщины-соседки, понимая состояние парня, приносят ему прямо сюда.

 Несчастные часов не замечают. Им не важно, какой день недели и какое число. Застывшее время стронется с места, лишь когда кончится беда. В штабе время измерялось периодами: от выпуска из Театрального центра одной партии людей до другой. 58 часов почти никто не уходил, спали урывками…

 Представители реабилитационного центра, который разместился здесь, в самые критические моменты пытаются успокоить «поплывший» народ. Они молча выдержива ют брань измученных и плохо что понимающих людей, делают все возможное, чтобы ситуация не вышла из-под контроля. Постоянно ходят психологи, участливо спрашивают, чем помочь, пытаются разговорить того, кто сидит с остановившимся взглядом или плачет. От человека к человеку ходит и Наталья Чистякова, студентка 5-го курса психологического факультета МГУ.

 — Не могла усидеть дома,— говорит она.— Чем могу помогаю. Ведь одному нужно, чтобы с ним поговорили, а другого требуется быстрее отправить к врачу.

 Епископ Георгий весь день простоял возле черной изгороди, чтобы помочь словом Божьим.

 — Я бы и к террористам пошел, поговорил с ними, постарался бы вразумить. Но не пускают. Я уверен, что все закончится хорошо. Не так давно была явлена икона Пресвятой Богородицы «Воскрешающая Русь». Ее явление символизирует то, что мы подошли к опасному рубежу: или мы скатимся в пучину греха, или наконец-то обратимся к свету. Люди стали задумываться, почему происходит зло, и это уже говорит о том, что мы повернем на правильный путь. Не надо желать зла никому. Террористы — заблудшие люди. Надо молиться о том, чтобы и их души вразумил Господь. Если рождается зло, то виноваты все. Изжить его из души — самое сложное, но в этом наше спасение. Не дай нам Бог опуститься до бесконтрольной злобы, от нее и погибнем…

 Сидящим в зале не до злобы, на нее не остается сил. Все силы подчинены одному: выживите, родные. Стены фойе училища оклеены телеграммами: «Масхадову, Басаеву и всем людям, работающим под их руководством в Москве и за ее пределами. К вам обращается мать. Прошу: посмотрите в окно здания.. Я мать и я хочу верить, что вы снизойдете до материнского и отцовского человеческого чувства…»

 Рядом висят и такие послания:

 «Москва, штаб по освобождению заложников. Мы, педагоги, учащиеся и родители школы N 26 г. Миасса, крайне обеспокоены судьбой заложников Дома культуры и хотим выразить сочувствие родным и близким. Хотим спросить: „Почему нет сплоченности и понимания в нашем мире?“ Мы считаем, что он не должен делиться на отдельные государства. Ведь люди созданы для жизни вместе. Мы против зла на Земле».

 «Мысленно мы с вами. Верим в лучшее. Терпения, мужества вам, надежды. Жизнь и мужество победят. Родственники экипажа Ту-154, погибшего в небе над Германией 1 июля 2002 г.»

 «Уважаемые соотечественники, оказавшиеся в руках террористов, Женщины Краснодара, члены организации, боевые подруги предлагают свои жизни взамен жизни детей, захваченных в заложники. Президент организации ветеранов войны в Афганистане Марина Красина-Земляная».

 Самопожертвование, мне кажется, стало характерной чертой этих трагических дней. Когда в зале разговаривал с нами мэр Москвы Юрий Лужков, какой-то мальчишка окликнул его сзади:

 — Юрий Михайлович, я пойду в обмен на кого-нибудь из заложников!

 — Ишь ты, в заложники собрался,— грустно усмехнулся Лужков.— Они меня-то не берут, а тебя и подавно…

 — Террористы стали спрашивать, есть ли среди нас врач,— говорит Любовь Корнилова.— На балконе, где находились дети, поднялась черноволосая женщина. Выяснилось, что она кабардинка. А всем так называемым «лицам кавказской национальности» боевики сразу же сказали, что они могут покинуть зал. Повторили это и женщине, но она отказалась уходить, сказав, что не оставит детей. Кажется, ее звали Майя.

 пусть выговорятся

 — Террористы нам сообщили, что они готовили этот теракт на день рождения Владимира Путина, но у них не получилось задуманное,— рассказывает Валентина Жуйкова.— Тогда дату перенесли на 19 октября, когда «Норд-Ост» отмечал свою первую годовщину. Услышав об этом, мои соседи по бельэтажу — актеры — ужаснулись, потому что на юбилейном спектакле весь зрительный зал был заполнен детьми.

 Мужчина несет на руках в автобус только что освобожденную дочку, закутанную в огромную куртку. Худенькое создание, хотя и выглядит бледно, пытается напевать: «Ля-ля-ля»…

 Естественное детское недопонимание происходящего, защитная реакция уберегли многих детей от срыва. Но далеко не всех.

 — На бельэтаже рядом со мной сидела вся детская труппа. Две Кати, Саши Григорьевы,— рассказывает Валентина Жуйкова.— Они мне тихонечко пропели все то, что из-за боевиков не удалось досмотреть и дослушать. Я только их просила: «Тише, тише, чтобы они не разозлились». "А дети у меня спрашивали: «Ну как, вам понравилось?» Замечательные дети. Они очень хотели есть. Я им постоянно подкладывала свою долю. Голодали очень — одно буфетное пирожное на четыре части делили. А еще там был Максим, который на нервной почве особенно страдал от голода. Так ему ребята еду давали, от себя отрывали.

 Все дни пробыли в штабе дети из частной гимназии «Золотое сечение». Старшеклассники Маша Чумаченко, Володя Соболев и Даша Вербицкая, уже радостные, что нашлись все их школьные сотоварищи, рассказывают наперебой:

 — Среди заложников оказались 24 человека из нашей школы: двадцать детей и четыре учительницы. Все эти дни мы тут находимся. Только однажды ненадолго выбрались домой: подделывали ксерокопию свидетельства о рождении сестренке Маши. Нам сказали, что оно обязательно нужно для освобождения детей. Мы думали, сделаем ее помладше — и ее быстрее освободят. Всю ночь над свидетельством колдовали, но у нас ничего не вышло: террористы подслушали об этом, когда мы девочке стали рассказывать по телефону. Хорошо, что ей никакого вреда не причинили… Мы должны были хоть что-то делать. Страшное, наверное, теперь позади.

 Психологи так не считают. Буквально в первый же час, как только все заложники были выпущены, они стали приходить в зал к родителям и учить правильно вести себя с детьми, перенесшими стресс.

 — Ваша задача: дать выговориться ребенку. Не бойтесь спрашивать. Заметили странное поведение — это нормальная реакция на ненормальное состояние. Через игру меняйте его роль жертвы в прошедших событиях на роль героя. Подчеркивайте: он герой. Девочка проявила мужество, а мальчик становится мужчиной.

 Дети, прошедшие через этот ад, стали взрослее. Но главное, чтобы мы, взрослые, набрались мудрости и научились впредь лучше их, да и себя беречь…